Читаем Горе побеждённым полностью

Горе побеждённым

Илья Игоревич Малыгин , Ольга Игоревна Сухаревская , Ольга Сухаревская

«Господи, мыться, что-ли? Так я обойдусь. В прошлую субботу в бане был. А этот – двужильный, уже начистился и опять в свою лягушачью одёжу обрядился. И не лень! Скоро спать идти, а он разоделся, как на прогулку. Откуда только силы берутся на этот цирк! – с трудом разлепляя сонные глаза, думал Ипатов.

Потом его повели в перегороженную надвое большую комнату, сверху донизу выложенную сине-белым фигурным кафелем. И тут и там стояли чугунные люльки, покрытые изнутри белой эмалью. В центре помещения на железных листах гудела раскалённая докрасна чугунная печь. Под самым потолком, булькал и выпускал пар огромный водяной бак. От него по трубам в обе люльки хлестал кипяток, а из водопроводного крана лилась холодная вода. На дне каждой ёмкости стремительно растворялись рыжие лепёшки.

- Прошу, – указав на одну из ванн, предложил вошедший Собакин и стал быстро раздеваться за ширмой своего отделения.

«Ага, я понял: это домашняя баня. Что ж, удобно, хоть и мудрёно. А вот, что там такое на дне лежит? Вода-то совсем рыжая сделалась. Не дай Бог, окрашусь. Может это мыло?» - раздумывал Александр Прохорович, наклоняясь и принюхиваясь к воде.

- Не сомневайтесь. Это хвойный экстракт – для облегчения всего организма, – услышал он за спиной голос Канделяброва. – Смелей, вьюнош, получите удовольствие!

Лежа в пахучей воде и подрёмывая от усталости и удовольствия, «вьюнош» слышал со стороны Собакина плеск воды и голос начальника. Тот поминутно отфыркивался и умильным баском напевал чудну;ю незамысловатую песенку:

Над Москвою тучи ходят, Ветер яростно шумит. У красавца удалого Сердце ноет и болит. Эх, сердце ноет и болит! Эх,сердце ноет и болит! Отчего оно болит? Отчего уныло? Всё не радостно ему, Всё ему постыло! Эх, всё ему постыло! Иссушила молодца Брюсова девица. В башне Сухаревой он Сделал чаровницу. Эх, сделал чаровницу! Из цветов сложил её Себе на забаву. А наш молодец дерзнул Отобрать любаву. Эх, отобрать любаву! Он и деньги предлагал Немцу – ворожею Он и смертью угрожал Брюсу – чародею. Эх, Брюсу – чародею! Вредный немец не желал Уступить девицу. И запрятал красоту В башенну темницу. Эх, в башенну темницу! Царь прознал о деле том И призвал злодея. Брюс сказал: «Она моя!» И стал чёрта злея. Эх, и стал чёрта злея! На девицу дунул он, Прошептал заклятье. И исчезла красота, Сбросив на пол платье.Эх, сбросив на пол платье! Разлетелись лепестки И к ногам упали. Нету девушки-красы Сколько не искали. Эх, сколько не искали! Позабылось все давно, Будто и не было. Только молодцу тому Всё с тех пор постыло. Эх, всё с тех пор постыло! Над Москвою тучи ходят. Ветер яростно шумит. У красавца удалого Сердце ноет и болит. Эх, сердце ноет и болит!

Послушав до конца эту уличную белиберду, Ипатов си-и-ильно удивился, что слышит такое от серьёзного человека.

***

Проснувшись в отведенной ему комнате с сиреневыми занавесками и какой-то очень тонконогой мебелью, новоиспеченный помощник, вспомнил, что вчера Спиридон сказал: «Положу его в «дамской». На что Вильям Яковлевич хохотнул: «Как бы мне не забыть, что там Ипатов».

«Ну и пусть смеются», - беззаботно думал Александр Прохорович, с удовольствием вдыхая кофейный аромат, долетающий к нему с нижнего этажа.

Раздался стук в дверь и Канделябров пригласил его спуститься к завтраку.

***

Не было и десяти, когда сыщики постучались в глухие ворота двора старшей сестры Арефьева - Анны Матвеевны.

- Время не для визита, но обстоятельства нас извинят, – сказал Собакин.

Перейти на страницу: