Горе побеждённым

 Год назад я встретил девушку, простую воспитанницу из одного почтенного семейства. Она была чиста и простодушна и, когда я понял, что ей небезразличен, то твёрдо решил жениться. Возникла надежда  на то, что создав семью, у меня появится, наконец, смысл жизни, а ответственность за близкого человека, заставит отказаться от игры. Словом - моя жизнь упорядочится. В этот раз я был осторожнее  и не сказал матери кто невеста, а только, что она -  бесприданница. И что вы думаете? Она быстро отыскала мой предмет.  И, поскольку, хорошо знала это семейство, то накоротке наговорила девушке обо мне всякие гадости: и безответственный я, и игрок, который не создан для семейной жизни, и попиратель морали. А потом, уговорила  главу семьи, выдать воспитанницу за его сына.  И денег не пожалела на приданое для молодой - отвалила тридцать тысяч. Всё это случилось за какие-нибудь  две недели, пока я ездил по её поручению в наше имение под Рязанью. Тогда я ничего ей не сказал, но посчитал, что руки у меня развязаны и только ждал случая. Вскоре моё внимание привлекло «Чёрное сердце». Я убедился, что оно не приносит денег, но, похоже, убивает близких своего владельца. В этом я убедился на примере князя Глебовского и полковника Ушинского. Мне запала мысль его приобресть любой ценой. Тогда без всякого яда моя мать умрёт и я, наконец, избавлюсь от этого ярма. Правда, тут я совершил ошибку: как-то в пьяном виде рассказал всё  Поливанову и попросил одолжить мне кольцо. Он сказал, что я ненормальный и хочу сделать его соучастником очередного преступления. С него, мол, достаточно семьи полковника. А совсем недавно он пригрозил что, если я откажусь с ними мошенничать в картах, он всё расскажет моей матери. Видите ли, Поливанов уже не мог жить без этих махинаций. Они ему были нужны, как воздух и дело было вовсе не в деньгах. Он ведь не играл. Поливанову наше мошенничество заменяло азарт игры.  Короче говоря, тогда я окончательно решился завладеть кольцом и придумал план. Чтобы избавиться от Алексея, я решил незаметно подлить ему яд в еду где-нибудь в общественном месте и выбрал Английский клуб. Там его за столом всегда обслуживал один и тот же официант. С Пасхи он пошёл на повышение – стал старшим служащим и, в связи с этим, ему было предписано переодеться из ливреи во фрак. Я сразу подумал, что, одевшись во фрак, можно будет улучить момент и отравить Поливанова, допустим, вином за поздним ужином, когда в клубе будет почти пусто. И, если меня кто-нибудь увидит, то подумает, что я – официант. Главное – постараться, чтобы меня видели только со спины. С тех пор я стал по вечерам одеваться во фрачную пару и ждать удобного случая. Он не замедлил представиться. Поливанов клюнул на петербургского промышленника Санина, которого я в тот вечер обещал привезти в клуб для знакомства. Алексей задумал «посадить» толстосума  на большие деньги. Я наврал, что Санин любит игру и вскоре собирается в Москву не только по делам, но и кутнуть.  Чуть не смешал карты Мозен. Я действительно накануне много играл – так вышло. Дома у Поливанова мы сговорились, что он поедет в клуб, а я – на вокзал, встречать Санина, который, конечно же, ни сном, ни духом не собирался приезжать в Москву. Выхожу от Алексея и  натыкаюсь на  француза. Как будто он за мной следил! У него навязчивая идея заполучить «Чёрное сердце». Таких людей вокруг Поливанова крутилось довольно много, но этот был самым настырным. Иностранец в очередной раз стал канючить, чтобы я  уговорил «месье Поливаноф» продать ему кольцо, предлагал деньги. И всё же, уже в клубе я от него отвертелся и пошёл во «фруктовую». И по пути, на лестнице, увидел того самого старшего официанта. Меня он не заметил. Ну, думаю, Алексей услал его за чем-нибудь в буфетную – самое время. Вошёл в залу, там кроме Поливанова – никого.  Я, как и задумал, за стол не сел, а встал спиной к двери.  Алексею объяснил, что петербургский гость почему-то не приехал,  и предложил выпить вина. Тут кто-то от дверей стал с ним раскланиваться, но к столу не подошёл. Я нарочно не оборачивался, но по разговору понял – это был Видякин, который говорил Алексею про какую-то охоту. Пока они разговаривали, я отравил его вино.

 В этом месте рассказа Лавренёв закрыл лицо руками и замолчал, потом справился с волнением и продолжил: