Горе от ума

А мужу моему совет дал жить в деревне.

Загарецк.

Безумный по всему.

Графн. внучка

Я видела из глаз.

Фамусов

По матери пошел, по Анне Алексевне,

Покойница с ума сходила осемь раз.

Хлёстова

На свете дивные бывают приключенья!

В его лета с ума спрыгнул!

Чай пил не по летам.

Княгиня

О! верно.

Графиня внучка

Без сомненья.

Хлёстова

Шампанское стаканами тянул

Натал. Юрьевн.

Бутылками-с, мы замечали сами.

Загарецк.(с жаром)

Наталья Юрьевна.190 Ведрами, да-с ведрами.

Фамусов

Ну вот! великая беда,

Что выпьет лишнее мущина!

Ученье, — вот чума, ученость, — вот причина,

Что ныньче пуще, чем когда

Безумных развелось людей, и дел, и мнений.

Хлёстова

И впрямь с ума сойдешь от этих от одних

От пансионов, школ, лицеев, как бишь их,

Да от ланкарточных взаимных обучений.

Княгиня

Нет, в Петербурге институт

Пе-да-го-гический,191 так кажется зовут:

Там упражняются в расколах и в безверьи

Профессоры!! у них учился наш родня,

И вышел! хоть сей час в аптеку в подмастерьи,

От женщин бегает, и даже от меня!

Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник,

Князь Федор мой племянник.

Скалазуб

Я вас обрадую: всеобщая молва,

Что есть проэкт на щет лицеев, школ, гимназий,

Там будут лишь учить по-нашему: Раз. Два.

А книги сохранят так: для больших оказий.

Фамусов

Сергей Сергеич нет. Уж коли зло пресечь

Забрать все книги бы да сжечь.

Загарецкий

Нет-с, книги книгам рознь. А естли б между нами

Был ценсором назначен я,

На басни бы налег, ох! басни смерть моя!

Насмешки вечные над львами! над орлами!

Кто что ни говори: —

Хотя животные, а всё-таки Цари.

Хлёстова

Отцы мои, уж кто в уме расстроен.

Так всё равно, от книг ли, от питья ль,

А Чацкого мне жаль.

По-христиански так, он жалости достоин,

Был острый человек, имел душ сотни три.

Фамусов

Четыре.

Хлёстова

Три, сударь.

Фамусов

Четыреста.

Хлёстова

Нет! триста

Фамусов

В моем календаре.

Хлёстова

Все врут календари.

Фамусов

Как раз четыреста, ох! спорить голосиста!

Хлёстова

Нет! триста уж чужих имений мне не знать,

Фамусов

Четыреста и… сорок пять,

Хлёстова

Нет! триста, триста, триста.

Вместе bis

Сцена последняя

Те же все и Чацкий

Нат. Юрь.

Вон он.

Графиня внуч.

Шш!

Все

Шш!

(пятятся от него в противную сторону)

Хлёстова

Ну, как с безумных глаз

Он драться вздумает, ведь с ним плохи разделки.

Фам.

О Господи! помилуй грешных нас!

(опасливо)

Любезнейший. Ты не в своей тарелке,

С дороги нужен сон. Дай пульс. Ты нездоров.

Чацкий

Да, мочи нет: милльон терзаний

Груди от дружеских тисков,

Ногам от шарканья, ушам от восклицаний

А пуще голове от всяких пустяков.

(подходит к Софье)

Душа здесь у меня какой-то скорбью сжата,

И в многолюдстве я потерян, сам не свой,

Нет! не ужиться мне с Москвой.

Хлёстова

Москва вишь виновата.

Фамусов

Подальше от него

(делает знак Софии)

Гм, Софья! Не глядит!

София. Чацкому

Скажите, что вас так гневит?

Чацкий

В той комнате, простейший случай;

Французик из Бордо, был окружен зевак

И слушательниц кучей:

К своим приравнивал он нас, что точно так

На все готовы мы, нет дела до последствий,

Все только бы шутя, резвясь,

От наших гладиньких он фраз,

От наших круглиньких приветствий

Воображает быть в отечестве своем,

И прочее… — утих, и тут по нем

Об южной Франции, о берегах Гароны

Заохали, урок из детства натвержен,

Особенно две, три княжны пускали стоны,

(Куда деваться от княжён!)

Я к небу воссылал смиренные желанья,

Однако в слух,

Чтоб удалил Господь нечистый этот дух,

Слепого, жалкого, пустого подражанья,

Чтоб воздержал нас крепкою возжой,

От слез и тошноты по стороне чужой.

Неужли у себя для наших нет желаний

Семейных прелестей, родных воспоминаний!

И чем наш Север лучше стал,

Что все заветное наследье променял?

И нравы, и язык, и старину святую,

И величавую одежду, на другую —

По шутовскому образцу,

Хвост сзади; спереди какой-то чудный выем!

Короткополые на перекор стихиям,

Рассудку смех, и не краса лицу.

Как платья и умы коротки,

Смешные, бритые, седые подбородки…

Ах! естли рождены мы все перенимать,

Хоть у китайцев бы нам несколько занять

Их отверженья иноземцев,

Воскреснем ли когда от чужевластья мод?

Чтоб умный, бодрый наш народ,

Хотя по языку нас не считал за немцев.

— «Помилуйте, как ставить в паралель,

Национальное с французским, вот охота!

Ну как перевести мадам и мадмуазель?

Ужли сударыня!!» — пробормотал мне кто-то…

Представьте тут у всех,

На мой же щет поднялся смех.

«Сударыня! Ха! Ха! Ха! Ха! прекрасно

Сударыня! Хю! Хю! Хю! Хю! ужасно!!» —

Я рассердясь и жизнь кленя

Готовил им ответ громовый,

Но все оставили меня.

Вот случай вам со мною, он не новый,

Москва, столичное в России место; то,

Где человек из города Бордо,

Лишь рот раскрыть имеет щастье,

Во всех княжон вселять участье,

И в этой же Москве,

Когда воспитан кто в отечественных нравах,

В чьей голове

Пять, шесть, найдется мыслей здравых,