Горе одному

Внешность — не так важно. Важно, что Ромодан не сделал промаха, остался холостяком, а он вот не утерпел, женился. По молодости, по глупости. Жена опостылела в первый же год, но поделикатничал, не развелся, потом появился сын. И на кой черт это было ему нужно? Теперь вот мучайся… «Эфирное создание» оказалось вздорной бабой, ко всему еще и ревнива… А сын вырос балбесом и бездельником. И никуда не денешься. Только и радости, что по временам встряхнешься, расправишь косточки… Знает Олег или только догадывается? Что-то он, подлец, больно нахально смотрел, когда последний раз просил денег: «Ты меня должен понять, как мужчина мужчину…» Всыпать бы по первое число, а не денег давать!.. А премиальных за этот квартал не будет, план завалили. Значит, «подкожные» не светят.

Хорошо Яворскому в мартеновском. Всегда на виду, и командировки, и премиальные. Да и оклад выше. А его сунули в эту дыру — расхлебывай чужие грехи. Можно бы и здесь навести порядок, дисциплину, так ведь связан по рукам и ногам. Не единоначалие, а видимость. Каждый пустяк согласовывай, обсуждай. Вот идет деятель. Тоже небось думает, что строит коммунизм. Такие построят… языком. Строим его мы — инженеры, а эти болтуны только путаются под ногами…

Иванычев подошел к столу.

— Я, Владимир Семенович, насчет случая с Горбачевым. Может, соберемся, обсудим?

— А что, собственно, обсуждать?

— Как же — выступление печати, мы должны отреагировать. С нас спросят. Я предлагаю собрать вроде как треугольник, вызвать его и дать накачку как полагается…

— Хорошо, только недолго.

— Нет, накоротке, накоротке…

…Виктор упорно смотрел в сторону, на застекленную перегородку, отделяющую кабинет начальника цеха от конторы. Витковский за своим столом что-то малевал карандашом на бюваре. Ефим Паника, как всегда, смотрел в рот говорившему и тут же оглядывался на других — как реагируют. Рядом с Иванычевым сидел еще не успевший умыться замурзанный Федор Копейка. Подперев грязным кулаком подбородок, он уставился в лицо Алексею.

— Я уже говорил: на «молнии» написал потому, что Гущин — не передовик.

— А ты передовик, да? — вскочил Виктор.

— И я не передовик. Только я не притворяюсь, а ты притворяешься.

Виктор хотел посмотреть на Алексея презрительно, свысока, но презрительный взгляд не получился: Алексей вытянулся, а Виктор, хотя и подрос, стал крепышом, роста был среднего, и когда он пытался смотреть на Алексея сверху вниз, получалось смешно: взгляд его упирался Алексею в живот.

— Погоди, Гущин, — сказал Иванычев. — Почему он не передовик?

— Потому что ничего такого не сделал… Передовик — это который что-нибудь придумал, усовершенствовал… А он что усовершенствовал?

— Норму он перевыполняет?.. — спросил Иванычев. — Привет, товарищ Гаевский! Мы как раз только начали…

Гаевский сел в сторонке. Начальник цеха покосился на него — он не знал, кто это такой.

— Норму он только сейчас перевыполняет, а раньше еле выполнял. И почему перевыполняет? Ему все время одни шестеренки идут — он и насобачился…

— Что значит — насобачился? Что за выражения?!

— Ну, наловчился… Ему Ефим Па… Ефим Петрович все время только шестеренки и подсовывает…

— Я ничего не подсовываю! Распределяю как положено.

— А почему Гущин все время одни детали делает, а другие — враздробь, что попало? Дядя Вася… Губин, то есть, или Маркин, они не могут? Маркин Гущина учил, он умеет не хуже. Так им — что попало, а Гущину — что повыгоднее? Это правильно?

Витковский исподлобья посмотрел на Алексея. Парень-то того… Действительно, у Гущина идут серийные, легкие детали. С успехом мог делать любой другой. Тот же Губин или Маркин. Но Губин — упрямый старый козел, с ним не сговоришься, Маркин — скандалист… И оба старики. А нужны молодые, перспективные кадры… Что это за тип пришел? Из парткома? Не похоже, не встречал его там… Черт его знает, шляются всякие, потом наговорят — не расхлебаешь… Надо переломить настроение. И так его все время шпыняют за то, что не занимается соревнованием, не растит передовиков. Вместо того чтобы делом заниматься, цацкайся тут со всяким…

— Я внесу ясность, товарищи. Специализацию в нашем цехе ввести трудно, но где только можно, мы ее осуществляем и будем осуществлять. Это — важнейший принцип современного производства.

— Вот! Понял? — сказал Иванычев. — И, понятное дело, мы передовиков поддерживаем. Их надо поощрять, создавать условия…

— Настоящих! А он не настоящий, а липовый. Кончится спецзаказ, он и съедет на свои сто пять процентов… Тогда будете с доски снимать? То на доску, то с доски? Над ним и так — кто ругается, кто смеется…

— Кто смеется? — вскочил Виктор. — Это ты подговорил, да?

Алексей укоризненно посмотрел на него.

— Эх, ты! Как был пацан, так и остался пацан… Ну зачем я буду подговаривать? Люди сами видят.

— По-моему, — сказал Федор Копейка, обводя всех серьезным взглядом, — по-моему, цэ дило трэба розжуваты… Может, он и перегнул, но тут что-то есть!