Гордость и страсть

— Уберите от меня руки! — разъярилась она, вырываясь из пут и извиваясь в кресле. — Не смейте трогать меня.

Вот как. Он стоял перед креслом, наклонившись на уровне ее лица и упираясь руками в изогнутые подлокотники.

— А разве я вас трогал? — поинтересовался он, заглядевшись в ярко-зеленые глаза, напоминающие своим восхитительным цветом свежую весеннюю траву.

— Да.

— Неправда. Поверьте на слово, вы бы сразу почувствовали разницу, если бы побывали в моих руках.

— О, в самом деле? — заносчиво протянула она. — И в чем разница, позвольте узнать? Хмм? Чем бы это отличалось от того, что происходит сейчас?

Его рот находился в опасной близости от ее губ. Его член затвердел, а все прочее горело от поднимающейся из самой глубины жажды обладания. Он больше не мог терпеть. Ее губы слишком близки, рот так дерзко-соблазнителен…

— Сами увидите, поскольку я все сделаю как следует. Вы еще будете молить, чтобы я снова прикоснулся к вам.

Она нахмурилась, сморщив носик, словно пораженная неприятным запахом, а затем расширила глаза.

— Так вы просто пьяны, ваша светлость.

Изменение в выражении ее лица, насмешка в голосе заставили его почувствовать надвигающуюся опасность.

— Весьма умеренно, — протянул он с иронией, не свойственной в данный момент.

— Отвратительно пьяны, — сузив глаза, констатировала она со вздохом, который указывал, что его попытка казаться остроумным с треском провалилась. — Вы напились. До чертиков, сэр. Нализались.

Что-то, крепко скованное внутри его, вдруг разорвалось. Он выпрямился, устанавливая дистанцию между ними, иначе просто упал бы на нее, охваченный сумасшедшим желанием. На каминной полке по-прежнему стоял стакан с недопитым виски. Чтобы успокоить мятущиеся чувства, он шагнул к камину и взял его. Отхлебнув виски, он прижал губы к хрустальному краю стакана и смотрел на нее. Бренди не помогло. Он хотел ее с такой силой, которую вряд ли что-то могло усмирить.

— «Нализаться» — это жаргон, свойственный кокни, леди Люси. Ваш любовник, — он страстно выделил это слово, — на нем разговаривал с вами?

Она с вызовом выдвинула прелестный подбородок.

— Вы намекаете на то, что он не благородного происхождения, но он благороднее, чем вы, сэр. — Она говорила сквозь стиснутые зубы.

— Ну, конечно, — загремел он, опасно сдавив хрусталь бокала. — Образец благородства и джентльменского поведения. Человек, который убил другого с истинным хладнокровием!

— У вас нет доказательств, — заявила она.

Страсть, с которой она защищала этого негодяя, снова заволокла его глаза красным туманом.

— Я там был, черт бы вас побрал! Я видел, как он выстрелил с крыши в грудь Уэнделла Найтона. Говорю вам, это сделал он.

— Этого… этого просто не может быть.

— Отчего же? Вам не хочется, чтобы это оказалось правдой? Или не можете заставить себя задать несколько весьма уместных в такой ситуации вопросов относительно человека, который, как вы безрассудно убеждены, много лучше меня?

— Он лучше вас! — выпалила она.

— Ах, в самом деле? — протянул он, его голос был так же угрюм, как и его настроение. — Ну, конечно! Ведь мне бы не пришло в голову заставлять вас идти темной безлюдной улицей поздней ночью к карете, которую я спрятал где-то за углом, — произнес он снисходительно.

Что-то похожее на боль мелькнуло в глубине ее глаз. Он почти презирал себя за то, что высказался. Но им управляли ревность и нечестивое безответное желание с той самой минуты, как он прочел чертову записку.

В ее взгляде отразились мятежные страсти.

— Хорошо, но я знаю наверняка, он не привез бы меня туда, где развлекался со своей любовницей!

Адриан был готов к чему угодно, только не к такому повороту.

— В комнате было нечем дышать из-за ее духов. Тот же удушающий запах, что отравлял воздух в музыкальном зале. Я видела ее, — продолжала Люси странно звенящим голосом. — Высокая блондинка, которая так и льнула к вам, хотя вы и старались изображать отсутствие интереса. Несмотря на ханжеские и педантские уловки, вы все же потеряли голову сегодня вечером, не так ли? Я не одна была свидетелем этого спектакля.

Что-то у него внутри словно воскресло к жизни. Стакан остался на каминной полке, а он шагнул к Люси, все еще привязанной к креслу.

— Она мне не любовница.

— Вы думаете, я дурочка, — фыркнув и закатив глаза, сказала Люси.

Он сократил пространство между ними, склонившись ниже, чтобы смотреть в ее глаза, ощущать аромат ее кожи, слышать прерывистое дыхание. Его тело отвечало на это, желая ее.

— Мне кажется, вы просто потрясающе бестолковая женщина, — с раздражением сказал он, и ее глаза расширились не то от его тона, не то от того, что она увидела в его глазах. — Вас могли убить сегодня ночью. Вас, может, удивит утверждение, что есть несчастья похуже смерти, но уверяю вас, бывают положения, когда смерть принимают как избавление. И несмотря на это, вы готовы смело ринуться в эти глубины.

— Ничего не произошло, — прошептала она, вздрогнув, отторгая его прикосновение.

Его рука вдруг упала на подлокотник.

— Никогда не стоит зарекаться, не так ли? Просто я вмешался, спасая вас от весьма неприятного конца, будьте в этом уверены.