Гордость и страсть

Она перебросила предмет, а когда он поймал и рассмотрел его, стакан с виски чуть не выпал из его руки. То была золотая монета с изображением лавровой ветви и лиры.

— «Дом Орфея».

Она победно улыбнулась:

— Точно. Я побывала там дважды. Моим спутником был… Скажу только, что он занимает достаточно высокое положение в небольшом клубе и склонен довольно свободно говорить под влиянием любовного влечения.

— Анастасия… — с трудом выдавил он. — Это очень опасно. Тебе нельзя ввязываться в эту игру.

— Хватит. Не хочу, чтобы ты выговаривал мне, как ребенку. Я знаю, что делаю. Помогаю тебе. Так же, как пыталась поддерживать твоего отца.

— Прекрати это немедленно.

Она подскочила с дивана, уперев руки в бока.

— О! Ты не смеешь! — выпалила она. — Не вздумай рассказывать мне о том, что я могу делать, а что нет. Я знаю, чем рискую, и принимаю это.

Анастасия была родом из трущоб Сент-Джайлза. Чувство опасности было ей знакомо с самого детства, но она обладала сверхъестественной способностью ее избегать, была терпелива и умна, могла бы принести много пользы, проникнув в закрытый клуб. Как джентльмен, он не позволит делать это. Но Хранитель остро нуждается в ее помощи.

— Пока ты придумываешь достойные поводы, чтобы удержать меня от этого шага, позволь, я расскажу, что мне удалось узнать.

Потирая в пальцах рельеф, выбитый на монете, он отхлебывал из бокала, внимательно глядя на Анастасию.

— Ну так вот. Моего знакомого зовут Эрос, — с содроганием сказала она. — Греческий бог любви не имеет к нему никакого отношения, но он им себя представляет, а я подыгрываю, это лучше развязывает ему язык.

Адриан вздрогнул. Он предпочел бы не касаться подобных тем, но стоило потерпеть, чтобы узнать, что удалось выяснить Анастасии.

— Это реинкарнация старого Клуба адского пламени. Устраивают пиры, оргии, играет прекрасная музыка. Многочисленные оргии, сдобренные новинкой сезона — оккультными сеансами. Можно обратиться к прорицательнице, побывать на спиритическом сеансе, опиум и абсент делают видения более яркими, как и все прочие впечатления.

Он хотел прервать Анастасию, но она подняла руку, призывая молчать:

— Две ночи назад прошла церемония посвящения. Я оказалась в числе приглашенных. Орфей — их хозяин, ему принадлежит клуб и право принимать новых членов.

Адриан понимал, куда она клонит.

— Ты будешь получать информацию из первых рук. О его слабостях, передвижениях. Это может быть полезно для тебя и других Хранителей. Полагаю, со временем смогу ввести туда и тебя.

Он покачал головой, разглядывая монету:

— Не знаю, это может оказаться небезопасно.

— Знаешь ли, жизнь — это азартная игра. Уверена, это тот случай, когда стоит рискнуть и сделать ставку. Согласен?

Он клялся жизнью хранить чашу, выполнять свои обязанности, не позволять злу проникнуть в их ряды.

«Никогда не рассказывай о том, что знаешь. Никогда не говори, кто ты. Никогда не теряй веру в цель, ибо царство, к которому мы стремимся, нуждается в тебе и твоих сыновьях», — сказала она, повторяя слова присяги Братства.

— Я помню, — тихо произнес он, вспоминая, как его отец, старый маркиз Элинвик и граф Блэк принимали ее. Их сыновья тоже там были.

Он до сих пор чувствовал на теле ожог от клейма с эмблемой Братства, помнил, как извивался и корчился на каменной плите. Он завопил, звук эхом отозвался от потолка зала масонской ложи, священного места, где Братья веками приводили к присяге своих сыновей.

«Держите клеймо на его теле, — прорычал отец, — до тех пор, пока он не перестанет орать как ребенок. Пусть перенесет все с достоинством мужчины».

Он и сейчас чувствовал запах жженой плоти и большие руки отца, сковавшие его запястья стальной хваткой.

«Ты отвратителен мне, слюнтяй, — произнес тот, войдя в комнату, где Блэк и Элинвик втирали целебную мазь перед тем, как перевязать ожог. Так происходило всегда, древний ритуал вызывал боль, после чего «оперившиеся птенцы», как их называли после совершения ритуала, предоставлялись заботам лакеев для втирания мазей и перевязки. — Или тебе кажется, что только я видел слезы на твоих глазах? Боже, как ты опозорил меня, мальчишка!»

Отец ударил его по лицу, и он остался сидеть, холодный, неподвижный. Онемевший. Бледное подобие мужчины и наследника в глазах собственного отца.

«Тебе стоило бы доказать, что ты можешь быть мне полезен, — прорычал он, — или ты заплатишь за это!»

«Думай о чем-нибудь другом, — предложил Йен после того, как отец вышел, охваченный яростью, мазь впитывалась в нежную опаленную плоть. — Это всегда помогает».

«Думай о том, что можешь извлечь из этого, — сказал Блэк. — Думай о силе».

Так он и сделал. Подумал о том, что приобретет после испытания. Это придавало ему силы и придает до сих пор.

Мир Братьев Хранителей был холодным и изолированным. О нем знали лишь отцы и их сыновья. Его отец нарушил вековое молчание, посвятив в дело любовницу и до определенной степени дочь, которая узнала правду из его пьяных скандалов. Временами их мир становился жесток и опасен, как сейчас.

— Ты знаешь, я никогда не стану слушать того, что ты говоришь, Адриан. Я в этом уверена.