Гордость и Предубеждение

Прежде чем мистер Коллинз успел ответить или его жена направила поздравления Элизабет, в Лонгборне узнали, что Коллинзы сами прибыли в Лукас-лодж. Причина этого внезапного перемещения вскоре стала известна. Леди Кэтрин была так сильно разгневана содержанием письма своего племянника, что Шарлотта, искренне радуясь замужеству подруги, посчитала разумным уехать подальше до тех пор, пока буря не утихнет. В такой момент приезд подруги был настоящей радостью для Элизабет, хотя во время их встреч, когда она видела как мистер Дарси оказывается объектом выставляемой напоказ и подобострастной вежливости ее мужа, иногда думала, что за любое удовольствие приходится расплачиваться. Он, однако, переносил это с достойным восхищения спокойствием. Он даже оказался способен выслушать сэра Уильяма Лукаса, когда тот хвалил его за похищение самой яркой драгоценности здешних мест, и выражал надежду на то, что они все будут часто встречаться в Сент-Джеймсе, причем сделать это с совершенным спокойствием. Если он и пожал в недоумении плечами, то лишь после того, как сэр Уильям скрылся из виду.

Бестактность миссис Филлипс была еще одним, и, возможно, даже большим испытанием для его сдержанности, и хотя миссис Филлипс, как и ее сестра, слишком боялась его, чтобы говорить с той фамильярностью, которую поощрял добрый юмор Бингли, все же, когда она заводила разговор, то не могла не быть вульгарной. И благоговение перед ним, хотя оно заставляло ее быть менее активной, вовсе не делало ее более утонченной. Элизабет делала все возможное, чтобы оградить его от частых обращений обеих, и всегда старалась держать его при себе даже в присутствии тех членов своей семьи, общение с которыми не требовало от него заметных усилий, и хотя неприятные чувства, возникающие из-за всего этого, лишали романтический период ухаживаний значительной части его очарования, это укрепляло надежды на будущее; и она с восторгом ждала того времени, когда они окажутся вдали от общества, столь мало приятного для них обоих, в комфорте и элегантности их семейных вечеров в Пемберли.

Глава 19

Счастливым для ее материнского сердца стал тот день, когда миссис Беннет избавилась от забот о двух своих самых достойных дочерях. Можно догадаться, с каким восхищением и гордостью она потом навещала миссис Бингли или говорила о миссис Дарси. Отдавая должное ее семье, мне хотелось бы сказать, что осуществление ее искреннего желания пристроить сразу столько дочерей произвело столь счастливый эффект, что сделало ее на всю оставшуюся жизнь разумной, добродушной женщиной, хорошо осведомленной обо всем, что происходило в округе; хотя, быть может, она рассматривала это удачей главным образом для своего мужа, который, похоже не наслаждался свалившимся на него семейным счастьем в надлежащей мере, что заставляло ее временами нервничать и заметно глупеть.

Мистер Беннет очень скучал по своей второй дочери, его привязанность к ней чаще отвлекала его от дома более, чем что-либо еще. Он с удовольствием посещал Пемберли, особенно когда его меньше всего ждали.

Мистер Бингли и Джейн пробыли в Незерфилде всего год. Столь близкое соседство с ее матерью и родственниками из Меритона было обременительным даже для его легкого нрава и ее нежного сердца. Заветная мечта его сестер, в конечном итоге, была удовлетворена – он купил поместье в графстве, соседствующим с Дербиширом, а Джейн и Элизабет, помимо всех других источников счастья, находились теперь менее чем в тридцати милях друг от друга.

Китти, к своей несомненной выгоде, большую часть времени проводила с двумя старшими сестрами. В обществе, столь превосходящем то, что она ранее знала, ее прогресс был значительным. Она не отличалась таким неуемным характером, как Лидия, и, избавившись от ее влияния, благодаря должному вниманию и наставлениям, стала менее раздражительной, менее невежественной и менее скучной. От наглядного примера и отрицательного влияния Лидии ее, конечно, тщательно оберегали, и хотя миссис Уикхем часто приглашала ее погостить у нее, обещая балы и общество молодых людей, мистер Беннет никогда не соглашался на ее отъезд.

Мэри была единственной дочерью, которая осталась дома, и ее неизбежно отвлекало от стремления к новым достижениям то, что миссис Беннет совершенно не могла проводить время в одиночестве. Мэри теперь была вынуждена больше общаться с окружающим миром, но она все еще имела возможность морализировать во время каждого утреннего визита, а поскольку ее достоинств более не принижало сравнение красоты старших сестер с ее собственной, отец подозревал, что она подчинилась этой перемене без особого сожаления.