Гордая любовь

– В следующем месяце ей исполнится восемнадцать, и пришло время выдать нашу дочь замуж. Джеймс согласился полностью передать мне под контроль свою железную дорогу, если Оливия станет его женой. Это сделает для «Пароходной компании Вандерхофа» возможным доступ в любую точку на Юге. Многие годы нам необходима была именно такая железная дорога. Такой возможностью я не могу пренебречь.

Оливия никогда не поймет, откуда у нее появилась вдруг смелость, чтобы заговорить. Может, это случилось потому, что не так давно она случайно узнала из тихих пересудов слуг, что ее отец содержит любовницу и у него есть два незаконнорожденных сына. Может быть, потому, что она несколько раз слышала осторожные немногословные вопросы людей, с которыми ее отец вел дела, и пришла к выводу, что именно эти незаконнорожденные сыновья унаследуют «Пароходную компанию Вандерхофа». А может быть, это произошло из-за того, что всю свою жизнь она хранила молчание и вдруг осознала, что ей предстоит провести в полном молчании еще двадцать лет, как это произошло с ее матушкой, без слов и без вопросов исполняющей все, что требует отец.

– Я не могу выйти за него замуж, отец.

Расширившиеся от удивления глаза Нортропа уставились на дочь.

– Что?

– Я говорю, что не могу выйти за него замуж, – прошептала она, чувствуя внутреннюю дрожь, как это случалось всегда, когда отец смотрел на нее так, как сейчас. – Я… Я не люблю его. Он… Он слишком стар для меня, и я… я… Я не хочу выходить за него замуж.

Отец вскочил со стула.

– Но я сказал, что вы выйдете за него!

– Когда я соберусь выйти замуж, отец, я сама выберу себе мужа.

Нортроп уставился на дочь, на минуту потеряв дар речи от такого непослушания.

Оливия вскинула подбородок и процитировала: «Брак для женщины, так же как и для мужчины, должен оказаться роскошным подарком, а не необходимостью. Единственным случаем в жизни, а не чем-то обыденным. И единственная возможность, чтобы произошло такое существенное изменение в восприятии брака, состоит в том, чтобы предоставить женщине равные с мужчиной права и возможности в создании, изменении и распоряжении обстоятельствами собственной жизни».

– Боже правый! – прорычал Нортроп. – Откуда ты выкопала такую бессмыслицу?

Либби била крупная дрожь.

– Это из речи Сьюзан Энтони, произнесенной в…

Отец резко повернулся к жене.

– А вы где были, когда наша дочь забивала себе голову подобной ерундой? Бог мой, Анна, все мои мысли направлены на…

– Мама не виновата! – Оливия вскочила со стула, испугавшись гнева, который увидела на лице отца.

Нортроп неожиданно быстро обогнул стол и схватил ее за плечи, впившись пальцами в тело.

– Я не потерплю подобного бесстыдства с вашей стороны, дочь моя! Вы меня слышите? Вы выйдете замуж за мистера Джеймса. Ваше дело исполнять то, что я приказываю. – Он резко встряхнул девушку. – Вы слышите, что я говорю, Оливия? Я не потерплю непослушания!

Ей очень хотелось спросить, почему он не может просто любить ее, почему не может любить ее мать. Ей хотелось спросить, откуда в нем такое желание променять или продать ее, словно он распоряжается чем-то, что наряду с другими вещами принадлежит «Пароходной компании Вандерхофа».

Но она только сказала:

– Да, отец, я вас слышу.

Однако она не могла выйти замуж за мистера Джеймса. Именно тогда она поняла, что ей придется сбежать. Она не знала как и когда, но ей необходимо было убраться из «Роузгейт», пока не стало слишком поздно.

Либби припомнила кое-что еще из того, что прочла у мисс Энтони: «Женщина не должна зависеть от защиты со стороны мужчины, она должна научиться защищаться сама».

Оливия молила Бога, чтобы для нее еще не было слишком поздно усвоить этот урок.

Либби встала, повторяя вслух слова мисс Энтони, словно желая напомнить себе что-то очень важное: «Женщина не должна зависеть от защиты со стороны мужчины, она должна научиться защищаться сама».

Она не имела права забывать то, чему с таким трудом научилась. Она не могла себе позволить забыть то, от чего отказалась, то, что ей пришлось вынести ради обретения свободы. Она доказала, что сама может о себе позаботиться. Ей не было необходимости впускать в свою жизнь мужчину, даже такого, как Ремингтон Уокер.

«Я чувствую себя человеком, в одиночестве бродящим…»

Против собственной воли Либби вспомнила вдруг, что почувствовала, когда он обнял ее. Вспомнила его нежные руки, когда он гладил и похлопывал ее по спине, чтобы успокоить. Она вспомнила ощущение надежности его объятий и поняла, что ее чувства к Ремингтону представляют большую опасность, чем Бэвенс или отец. Ремингтон обладал силой, которая позволила ему не только завладеть ее собственностью – не только лишить ее свободы. Ремингтон обладал силой, достаточной для того, чтобы разбить ее сердце, если она подпустит этого человека слишком близко.

8