Горбатая гора

«Я подумаю», — ответил Эннис, скользя рукой по рукаву ее блузки и поглаживая шелковистые волосы подмышки, затем опустил ее ниже, пальцы продвинулись к ее ребрам, к холмикам грудей, по круглому животу, и колену, и во влажную расщелину — истинную дорогу к северному полюсу или экватору, в зависимости от того, какой путь вы выбираете занимаясь этим, — пока она не задрожала и не стала сопротивляться его руке, и он перекатил ее на живот, сделав быстро то, что она ненавидела. Они остались в небольшой квартирке, которую он выбрал, потому что это ее можно было бы покинуть в любое время.

Шло четвертое лето после Горбатой Горы, когда в июне Эннис получил письмо до востребования от Джека Твиста, первое дуновение жизни за все это время.

«Друг, это письмо весьма запоздало. Надеюсь, ты получишь его. Слышал, что ты обосновался в Ривертоне. Буду проездом 24-го, думаю, что могу остановиться и купить тебе пива. Черкни мне пару слов, если можешь, скажи там ли ты.»

Обратным адресом был указан Чайлдресс, Техас. Эннис ответил на письмо: «Можешь не сомневаться!», не зыбыв указать свой адрес в Ривертоне.

День был жаркий и ясный с утра, но к полудню с запада набежали облака, принеся с собой немного душный воздух. Эннис, одетый в лучшую рубашку, белую с широкими черными полосками, не знал, во сколько Джек приедет, и поэтому взял выходной на весь день, ходил взад-вперед, всматриваясь в конец улицы, тусклой от пыли. Альма говорила что-то о том, чтобы отвести его друга поужинать к Ниф & Форк вместо того, чтобы готовить, и как было бы здорово, если бы они могли бы нанять приходящую няню, но Эннис сказал, что, скорее всего, он только прогуляется с Джеком выпить. Джек не любитель ресторанов, сказал он, думая о грязных ложках, вычерпывающих липкие холодные бобы из банок, приткнутых на бревне.

Позже днем, с громовым грохотом, подъехал тот самый старый зеленый пикап и он увидел, как Джек вышел из грузовика, украшенный потрепанным резистолом [5], сдвинутым назад. Горячая волна окатила Энниса, и он рванул вниз, толкнув дверь, захлопнувшуюся за ним. Джек бежал по лестнице, прыгая через две ступеньки. Они схватили друг друга за плечи, сжимая друг друга в объятиях очень крепко, не давая друг другу вздохнуть, говоря — сукин сын, сукин сын — и просто, легко как подходящий ключ поворачивает язычок замка, их уста с силой соединились, зубы Джека обдирали до крови, его шляпа, падающая вниз, прикосновение щетины, и открытие двери, и Альма, рассматривающая несколько секунд напряженные плечи Энниса, и закрытии двери, и, не видя ничего, они сжимают друг друга, слившись и грудью, и пахом, и бедрами, и ногами, наступая на пальцы ног друг друга, пока они не отстранились, чтобы перехватить воздуха, и Эннис, не щедрый на проявления нежности, сказал то, что он говорил лишь своим лошадям и дочерям, своим маленьким любимицам: «мой милый».

Дверь приоткрылась снова, на несколько дюймов, и Альма показалась в неярком свете.

Что он мог сказать? «Альма, это — Джек Твист, Джек, моя жена Альма». Его грудь вздымалась. Он мог чувствовать запах Джека — такой знакомый аромат сигарет, мускусного пота и легкой травяной свежести, и с этим всем — нахлынувший холод горы. «Альма, — продолжал он, — Джек и я не видели друг друга четыре года». Как будто это была уважительная причина. Он был рад тому, что на лестничной площадке был тусклый свет, и не отворачивался от нее.

«Да, немало», — сказала Альма севшим голосом. Она видела то, что она видела. Позади нее в комнате молния осветила окно как белый дрожащий лист, и заплакал ребенок.

«У вас есть ребенок?», — спросил Джек. Его вздрагивающая рука задела руку Энниса, вспышка электричества проскочила между ними.

«Две маленьких девочки, — ответил Эннис. — Альма младшая и Франкин. Люблю их безумно». Рот Альмы дернулся.

«У меня мальчик, — сказал Джек. — Восемь месяцев. Представляете, я женился на симпатичной маленькой техасской девчушке — Лорин». По вибрации половицы, на которой оба они стояли, Эннис мог чувствовать, как сильно трясло Джека.

«Альма», — сказал он. «Джек и я прогуляемся выпить. Скорее всего, я не вернусь сегодня вечером, нам надо выпить и поговорить».

«Да, естественно», — сказала Альма, вытаскивая чек из кармана. Эннис подумал, что она собиралась просить, чтобы он принес ей пачку сигарет, чтобы он вернулся поскорее.

«Приятно было увидеть вас», — сказал Джек, дрожа как лошадь перед заездом.

«Эннис…», — позвала Альма голосом, полным страдания, но это не остановило его на лестнице, и он крикнул на ходу: «Альма, если ты хочешь курить — есть несколько сигарет в кармане моей синей рубашки в спальне».