Горацио Хорнблауэр. Рассказы (СИ)

— Ставлю гинею, что это испанское судно с продовольствием, — заметил Буш, не отрывая от глаза подзорную трубу.

Это действительно был маленький бриг, корпус которого то появлялся, то исчезал за горизонтом.

— Да, — ответил Хорнблауэр.

На его взгляд, замечание лейтенанта не заслуживало дальнейших комментариев. Сам он был слишком занят, рассматривая в свою собственную трубу скалистый берег, на который испанцы безжалостно бросили умирать двадцать тысяч человек. Островок был серым пятном, горным кряжем, чернеющим как одинокий зуб на голубом фоне Средиземного моря, его крутые мрачные склоны не оживляла ни единая полоска зелени. По краям, у подножия скал разбивались валы, высоко вздымая фонтаны брызг и белой пены — Хорнблауэр смог разглядеть волны, достигающие утесов высотой в 20–30 футов и разбивающиеся о них, — зато в центре то появлялась, то исчезала длинная полоска пены, отмечая участок побережья, подходящий для высадки, а заодно — и препятствия на подходах к нему. Места было чертовски мало.

— Думаю, донов нельзя упрекнуть в том, что они не решаются выгружать здесь продовольствие при восточных ветрах, — пробормотал Буш, но на сей раз капитан вообще ему не ответил.

— Спустить баркас! — коротко приказал Хорнблауэр; он приступает к выполнению трудного задания, попытка может закончиться неудачно — только это могло объяснить некоторую сухость в обращении с подчиненными, которые как всегда убеждены в непогрешимости их любимого капитана.

Боцманские помощники засвистали в свои дудки, а сам боцман Гаррисон продублировал приказ капитана во всю мощь своей глотки. Матросы привели в действие тали и баркас, оторвавшись от киль-блоков, повис за бортом и опустился на воду. Команда баркаса удерживала его от удара о борт «Сатерленда», вздымающегося и опускающегося на неспокойном море.

— Я спущусь в баркас, мистер Буш — коротко сообщил Хорнблауэр своему лейтенанту.

Он выждал подхода очередной волны и неуклюже спустился в шлюпку; его далеко не атлетическое длинное тело несколько секунд достаточно безобразно раскачивалось из стороны в сторону, в то время как несколько матросов из команды баркаса попадали друг на друга в тщетной попытке помочь своему капитану. То, что любой марсовый на корабле бегает по вантам и спускается в шлюпки гораздо более ловко, чем он, всегда служило для Хорнблауэра источником болезненного раздражения. На сей раз ему удалось выполнить это сложное для него упражнение лишь с минимальной потерей капитанского достоинства: в результате не вполне точного учета взаимного движения корабля и баркаса он таки свалился с трехфутовой высоты. Матросы поддержали его, а кто-то поднял слетевшую при падении треуголку, которую Хорнблауэр снова надел.

— Весла — на воду! — коротко бросил он, и баркас, подгоняемый дюжиной весел тяжело двинулся по зыби к виднеющемуся вдалеке берегу.

Сейчас в свою подзорную трубу Хорнблауэр увидел маленькие фигурки, спускающиеся к урезу воды восточного побережья островка. Они были такие же обнаженные, как и те двое мужчин, которых он поднял на борт вчера. Хорнблауэр представлял себе, чего это стоило — босиком карабкаться по скалам Кабреры. Зато он не мог себе представить, как эти несчастные умудрялись жить в своих норах во время зимних штормов — без одежды и топлива. Он содрогнулся от мысли, сколько жестокостей и отчаяния должен был повидать за два прошедших года этот скалистый островок; теперь он не сомневался, что правильно поступил, решив хоть чем-то облегчить участь пленников. Хорнблауэр сложил подзорную трубу и прошел между гребцами на нос шлюпки, где была установлена шестифунтовая пушка.

По его команде один моряк разорвал бумажную упаковку заряда, высыпал порох в жерло пушки и плотно забил заряд пыжом. Другой привязал линь к импровизированной ракете, изготовленной корабельным кузнецом. Хорнблауэр засунул ее в дуло шестифунтовки, также плотно забил пыжом, начал поворачивать винт вертикальной наводки и вращал его до тех пор, пока жерло пушки, установленной для стрельбы на максимальное расстояние не поднялось почти вертикально. Он оценил силу ветра и оглянулся по сторонам, пытаясь предусмотреть особенности поведения шлюпки, танцующей на волнах. Затем Хорнблауэр дернул за вытяжной шнур и пушка выстрелила.

Линь, лежащий неподалеку от его локтя ожил, с жужжанием влетая из бочонка; дым от выстрела рассеялся в самый раз, чтобы дать ему возможность оценить полет снаряда, прежде чем он упал в воду, увлекая за собой и линь. Тяжелый вздох, переходящий в стон вырвался у команды баркаса — как обычно, моряки по-детски радовались любой необычной операции, разнообразящей монотонные будни Королевского флота и также по-детски огорчались неудачам.

— Выберите линь и снова тщательно уложите, — приказал Хорнблауэр, — сделайте витки абсолютно ровными.