Опять аплодисменты. И это при Боуринге. У нас любой губернатор стер бы в порошок за такие речи. До седьмого колена ели бы и корили потомков такого критика. А тут губернатор бровью не повел. Мало того, сэр Джон встал, с улыбкой поблагодарил оратора и под аплодисменты сказал, что ему приятно видеть господина Гошкевича и воспользоваться знакомством с ним, чтобы составить более точное и отчетливое представление о предмете, которому был посвящен доклад.
– Скрытием истины не достигается цель! – под новый взрыв аплодисментов заключил сэр Джон.
Он подошел к вскочившему Гошкевичу и пожал ему руку.
– Спасибо! Благодарю вас! – сказал он по-русски.
– Благодарю вас! – горячо воскликнул Гошкевич.
Члены Общества стали подходить к Осипу Антоновичу, а потом к Сибирцеву, Шиллингу, мичману Михайлову.
Это, право, только у англичан может быть. Воюют с Россией – и на тебе, при этом слушают доклад. У нас бы сказали: «Да вы что? Врагу на руку играете? Какая там истина! В Шлиссельбург хотите угодить с подобными истинами во время войны?»
Джентльмен, объявивший себя ученым специалистом китайского языка, как уже знал Алеша, был не кто иной, как сам Джордин, купец, совладелец крупнейшей торговой фирмы «Джордин и Матисон», которая, как говорят, торговала с Китаем еще в прошлом веке, возя опиум из Индии, и имела всегда не только коммерческий, но свой военный флот. Сэру Джону будущий свояк, сват, кум... Как это по-английски? Китайцы довольно метко прозвали Джордина – Железноголовая Старая Крыса. Гошкевич представил сэру Джону своих товарищей-офицеров. Боуринг не подавал руки. Представил свою дочь. Известно, что она автор статей о нравственности и религии китайского народа, напечатанных в «Известиях Лондонского Королевского Географического общества».
К Алексею подошла юная леди со свежим, миловидным лицом и, протянув ему мужественную руку, сказала:
– Энн Боуринг. Вы говорите по-английски?
– A little[41]! Алексей Сибирцев! – представился он.
Энн уверена в своей репутации и держится независимо.
– Я желаю поблагодарить вас. Я восхищена прочитанным докладом. «Алексей» – это ваше христианское имя?
– Да.
– А ваше имя в семье? Как звали вас в детстве?
Сибирцев ответил.
– Благодарю вас. Мы будем друзьями? – спросила она, выходя с Алексеем из здания клуба на жару, и взглянула настороженно. Он не успел ответить. – Вы ездите верхом?
– Да.
– Идемте на мою конюшню. Выберете лошадь. Вы не откажете мне, если я предложу покататься вместе?
«Но я пленный!» – мог бы ответить Алексей. «Какие глупости! – готова была возразить Энн со всей решительностью. – К чему такие предрассудки!»
Глава 14
ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ
Белое здание Сити-холл с несколькими разросшимися деревьями по бокам казалось еще белей и ярче на фоне газона для игры в гольф, который изумрудно зеленел и тщательно подстрижен. В этот предзакатный час китайцы носят на плечах деревянные бадейки с водой, наливая ее у чана, подобного деревянной башне. Садовники в фартуках тщательно поливали траву, как сад.
На конюшне старший конюх в шотландской юбке и с голыми коленями предложил коня каштановой масти. Алексей погладил морду, потрогал шею и пегую стриженую гриву. Высокая лошадь посмотрела на него с доброжелательным достоинством.
За холмом проехали мимо низкого здания из красного кирпича. Несколько тучных коров в пятнах, таких же белых, как Сити-холл, лениво прохаживались в тени, павшей на луг. Из двери коровника вышла и поклонилась высокая, белокурая, еще совсем молоденькая девица в платочке и кружевном переднике, видимо собравшаяся доить. Алексей заметил ее печальное лицо.
– Я покажу вам, за горами есть тенистый уголок. Молодые люди проскакали через невысокую седловину на другую сторону холма.
– Прекрасные сосны, по имени которых китайцы называют весь остров. «Сян-ган» означает «душистый остров»! Или благовонный остров. Это сосны особой высшей породы, из их смол добываются благовония для императорского дворца в Пекине и для храмов. Также для аристократических домов. От этих сосен и произошло название, you see?[42]
Самшит? Или мирт? Или что-то вроде пинии, или, может быть, сосна, как в Закавказье...
Энн замечала, как Алексей сидит в седле и как он смел, но деликатен с умной лошадью.
На отмель в искрах солнца приходила тяжелая зеленая волна. На узкой отмели изгибистые и длинные, как волны, вороха водорослей с ракушками, морскими звездами и рыбинами, забитыми прибоем. Китайцы бродят семьями, роют эти мокрые груды, раскрывают раковины и тут же съедают моллюсков.
В ущелье чернела густая роща ароматических деревьев.
– Маленький заповедник! – сказала Энн.