Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)

-- Ладно, ты сам решил! -- кивнул Гусев, и лицо его в каске с поднятым забралом стало по-настоящему страшным. -- Бортрадист оказался поумней, выложил все, нам просто нужно было, чтоб сошлись показания... Гришин! -обернулся он к одному из своих, и тот подскочил, встав навытяжку.

-- Берите этого, -- Гусев кивнул в сторону главаря. -- Вниз! К тем двум жмурам у ящиков в носу. Кончишь этого из автомата одного из тех. Случилась небольшая внутренняя разборка... Бывает! Да, и смотрите! Опять обшивку трамвая не продырявьте!

--А вдруг...

-- Какие еще "а вдруг"? Фигли учить тебя, Гришин? Поставишь на одиночный выстрел... Выполняй!

-- У-У-У... -- зарычал Боб... -- Да подождите вы... Скажу, что знаю. Только знаю я мало... Тех, внизу, срочно бросили на замену... Поначалу мы должны были убрать каких-то других...

Гусев торопливо поднес "зажигалку" к его разбитым, трясущимся губам...

-- Знаешь, кто должен был лететь вместо тех? -- толкнул плечом Гусева Пастух, когда главарь выложил все, что имел за душой, -- фамилии, звания, пароли -- и двое в черном из отряда "Молния" уволокли его в задний салон верхней палубы "Руслана". -- Мы. Моя группа. Представляешь?..

Они молча смотрели в глаза друг другу, все понимая.

-- Пошли в кабину, -- сказал Гусев. -- Мне надо связаться с моим полковником.

* * *

Больше двух часов грохотала ночная гроза над Андреаполем.

Но вот, наконец, она выдохлась, изошла ливнем и грохочущим электричеством. Канонада смолкла, потоки ливня обратились в неспешный тихий дождь.

Наконец под крыльями "ила" засвистели турбины.

-- Осторожно, двери закрываются! -- закричал Мухин, перекрывая грохот. -- Следующая остановка...

Самолет потянулся на старт. К ним подошел один из членов экипажа.

-- Наденьте наушники внутренней связи. Пристегните ремни. Сейчас пойдем на взлет.

Они послушно выполнили распоряжение. "Ил" выкатился куда-то и замер в черноте, приглушенно свистя четырьмя двигателями. Томительно шли минуты...

-- По-моему, ребята просто передумали, -- прокричал в ухо Олегу Мухину Артист.

-- Я уже ничему не удивлюсь, -- кивнул тот и, как жених на невесту, взглянул на белый "лендровер".

Время шло, а они все не взлетали, словно летчики решили выжечь на земле все наличное топливо. Самолет вздрагивал, сдержанно грохотал, но не двигался к взлетной полосе. Артист и Муха во все глаза смотрели в черные иллюминаторы. Но ничего, кроме уходящего к горизонту пунктира красных сигнальных лампочек по краю полосы, там не было видно. Тревожное ожидание нарастало.

Артист уж было снова хотел отправляться к "вагоновожатым", как вдруг вдали в дождливом черном небе над взлетно-посадочной полосой появились огни. Сверкая в темноте и отражаясь на мокром бетоне, они медленно сближались со своим отражением.

-- Так вот кого мы ждали! -- воскликнул Злотников. -- Ну и страшила!

Даже издали было видно, что навстречу земле идет нечто пугающе-величественное. Зеленые и красные мигающие искры на концах крыльев, длинные лучи посадочных фар, пробивающие струи дождя, алые вспышки...

-- Семка! -- с мальчишеским восторгом вскрикнул Муха. -- Вот это да!

Гигантский самолет, как темное облако, пронесся во мгле по полосе, и к нему тотчас устремились какие-то машины.

Если бы знали в ту минуту бывшие лейтенанты спецназа Мухин и Злотников, кого вернул на землю приземлившийся "Руслан", тот самый, что несколько часов назад мелькнул под их вертолетом на краю поля Чкаловского аэродрома! Ах, если бы они знали!

Но Ил-76 увеличил обороты, выехал на полосу, развернулся и побежал на взлет, вновь разнося друзей на тысячи и тысячи верст.

* * *

Черный "сааб" полковника Макарычева въехал в Москву глубокой ночью. Виктор Петрович давно отпустил своих людей, и те уехали на машине Голубкова.

Измотанный волнениями, Голубков дремал рядом с ним на переднем сиденье. Машина притормозила у светофора, он встрепенулся и поднял голову.

-- Я вообще-то не спал, Витя. Просто ехал и думал с закрытыми глазами. Даже кошка и та умеет извлекать уроки. Мы не можем больше вести это дело разобщенно. Надо объединяться. Кто-то должен все-таки друг другу верить... Может быть, уже случилось непоправимое там, в самолете. И тогда вина за это полностью ложится на нас.

-- Согласен, -- кивнул Макарычев. -- Не на сто, а на двести процентов. Но мы люди военные. Инициатива наказуема, надо мной начальство...

-- Все упирается в то, -- сказал Голубков, -- насколько ты своему начальству доверяешь.

-- Кому-то доверяю, -- сказал Макарычев, -- кому-то не вполне. То, что это дело вообще начали крутить, все-таки обнадеживает. В любом случае решение о том, объединяться нам или по-прежнему бегать ноздря в ноздрю параллельным курсом, то и дело рискуя ухлопать союзников, должно быть принято не нами.

-- Все равно, -- сказал Голубков, -- я хочу свести тебя со своим руководством. А уж там пускай решают.

-- Я не против, -- кивнул Макарычев. -- Валяй! Через пять минут Константин Дмитриевич уже связался с управлением и говорил с Нифонтовым. Выслушав полковника, генерал не думал долго.

-- Где вы сейчас? -- спросил он. -- Нужно срочно встретиться.

-- В районе ВДНХ.