Гончаров подозревается в убийстве

- Да так, чтобы квалификацию не потерять. При моей профессии нужны постоянные тренировки, а кроме него, под рукой никого не оказалось.

- Шутишь, значит, ну шути, шути. А где хозяйка, кажется, ее зовут Зоя... Зоя...

- Федоровна, - вылепился Валентин, - она на чердаке отдыхает, пьяная.

- Марсель, притащи ее сюда.

- Не делайте этого, - решительно возразил я.

- Это еще почему?

- Потому, что сделать это должен следователь, я хочу, чтобы он видел ее реакцию. Для него это будет очень важно.

- Умный сильно? Иди, Марсель, буди.

- Как знаете, но на следствии я обязательно скажу, что советовал вам этого не делать.

- Ладно, садись, Марсель, может, он и прав. А откуда ты такой умный?

- Да нет, не умный я, просто кажусь таким на вашем фоне.

- Марсель, отведи его в огород, подальше, и поучи хорошим манерам.

От самосуда меня спас белый "жигуленок", остановившийся возле калитки. Из него не торопясь вышли четыре мужика в штатском. Заметив их, старший отменил наказание и поспешил навстречу.

Оставив нас на веранде под присмотром исполнительного Марселя, они прошли в дом. Через закрытую дверь, как я ни прислушивался, было не разобрать, о чем они бубнят. Наверное, совещаются, как бы половчее привязать к этой мокрухе непорочную, детскую душу господина Гончарова. Только не на того нарвались! Так просто я им не дамся, есть судмедэкспертиза, на которую я вполне полагаюсь.

Господи, что сейчас будет! В дверях, чуть пошатываясь, стояла хозяйка. Она недоуменно смотрела то на меня, на мои закованные руки, то на сержанта. Было видно, как в ее голове со скрежетом проворачиваются похмельные шестеренки, чтобы дать логичное толкование увиденному. Видимо, ничего путного не придумав, она простодушно спросила:

- Господи, что здесь происходит? Коська, ты почему в наручниках?

- Зоя Федоровна, пройдите в комнату Валеры, - ответил я и отвернулся, чтобы скрыть радость; я был прав, она к этой истории не имеет никакого отношения.

- Туда нельзя, - попытался остановить ее сержант, но опоздал, она успела прошмыгнуть, уже предчувствуя недоброе.

Крик сумасшедшей бабы раздался через секунду. Прекратился он внезапно, как будто его обрубили. Я напрягся, готовый прийти к ней на помощь, но... этого я ожидал меньше всего и потому к такому повороту дела не был готов.

Она выскочила, как черт из табакерки, и с воплем "Убью гада!" всадила в меня кухонный нож. Если бы не Марсель, который в самый последний момент стушевал удар, лежать бы мне во сырой земле рядом с казаком Шмарой. Он отвел лезвие, направленное в грудь, и нож насквозь прошил мне бицепс правого плеча. Пока они всей толпой вязали невменяемую хозяйку, я сидел и соображал, стоит мне вытаскивать торчащий из руки нож или нет. Мои сомнения разрешил так кстати прибывший медэксперт. Он туго перетянул руку, вытащил нож и занялся своим основным пациентом, а меня под конвоем моего спасителя отправили в больничку.

Через два с лишним часа, бледный и перевязанный, я был доставлен в мрачноватое здание городской милиции, где мою персону, щелкая от нетерпения зубами, уже поджидал следователь - толстый черный мужик по имени Автол Абрамович Окунь. Дружески взяв под локоть здоровой руки, он усадил меня в кресло:

- Как самочувствие?

- Прекрасно, я только для того и ехал к морю, чтобы меня здесь дырявили, зашивали и подозревали в убийстве.

- Константин Иванович, дырявили не мы, зашивали тоже, а подозревать такова специфика нашей работы, и вам это хорошо известно.

- Это почему? Что, уже успели позвонить на родину?

- Да, только что, В общем, о вас у меня заочно сложилось хорошее впечатление, но убийство есть убийство, никуда от этого не денешься. Будем работать?

- Будем, можно подумать, я могу сказать что-то иное.

- Ну вот и отлично. Кофе хотите?

- Хочу, если с коньяком. "... А штабной имел к допросу странную привычку, предлагает папиросу, зажигает спичку..."

- А, Эдуард Багрицкий, любимый поэт, вам сколько коньяку?

- Коньяку больше, чем кофе. Антон Абрамович, чтобы облегчить вашу задачу, хочу вас сразу же поставить в известность - у меня стопроцентное алиби. Дома меня не было с половины седьмого до двенадцати часов, и это могут подтвердить по крайней мере пять человек. Вам остается только подождать заключение экспертизы. Когда время его смерти вам будет известно, все вопросы отпадут сами собой.

- Алиби, алиби, - поморщился следователь. - Если я кого-то захочу убить, то запасусь кучей этих алиби, разве не так?

- Так, но только через знакомых людей. Моими же гарантами будут выступать свидетели случайные и совершенно нейтральные. Как вы отнесетесь к этому замечанию?

- Со всей серьезностью, но как, по-вашему, мы должны искать этих случайных свидетелей? Не ходить же по улице с вами на поводке?

- Хоть это и ваша прямая обязанность, но я помогу. Во-первых, нужно опросить карточного шулера, что хрустит картами на песчаном пляже. Наверняка он вам знаком - молодой симпатичный парень с горбатым носом.

- Я знаю, о ком вы говорите, дальше.

- Седой, пожилой грек, что продает чебуреки там же.

- Понятно, записал, кто еще?