Гомогенус

– Нас привезли к внешнему периметру лагеря с южной стороны. Рыжий лес был слева, а комендатура справа, после короткой остановки ворота из рабицы с бряцанием открылись, и колонна с пополнением двинулась дальше. Внутри лагерь не был разбит на сектора заграждениями, деление носило условный характер, каждый узник персонально знал свой статус. Завидев армейские тентованные грузовики, невольники заторопились в свои хибары, лачуги, с натяжкой говоря, жилища. Это была совершенно обыденная ситуация в лагере, заключённых часто привозили. Когда мы увидели, что страх и смерть буквально пронизывает здесь всё, холод пробежал по нашим спинам, кажется, все понимали, что выжить и выбраться отсюда невозможно.

Здесь были не только гомосексуалисты и лесбиянки, но люди культуры и искусства, инженеры и учёные, медики и все те, кто не смирился, не поддержал военный переворот и узурпацию власти сразу после распада СССР. Когда грузовики приехали, как говорили надзиратели «на Пятачок», это небольшая площадка во внутреннем секторе близ клетки под открытым небом, мы уже были мертвецки бледными: то, что мы видели со стороны, не отражало и десятой части того, что в лагере происходило. Лагерь был не просто возле опасного заброшенного объекта – Чернобыльская АЭС действовала! И даже четвертый блок, на котором и произошла авария. Это очень удивило нас. После того как всех выгрузили, машины так же колонной, замешивая грязь и пробуксовывая, тронулись прочь из лагеря. Незамедлительно прозвучал гудок, и остатки людей с улицы мгновенно сдуло. Исключением были измождённые и пришибленные узники в клетке, это считалось «изюминкой» «Санатория «Ч» – загар под открытым небом. В ней томились те бедолаги, кому выписан билет в один конец. После удачного пуска последовала нештатная ситуация, пожар на станции с выбросом радиации. Четвёртый блок был починен в черновую, и после пожара для обеспечивания работы блока каждый месяц забирали людей…

Гена немного прервался, а потом продолжил:

– Если подумать, никто из тех, кто уходил на работы на станцию, больше не возвращались, замену находили быстро. В дальнейшем нештатные ситуации на четвёртом блоке случались часто, ряд из них сопровождался выбросами радиации. И после этого, словно листопад по осени, была волна смертей по лагерю. Но всегда прибывало регулярное пополнение. В качестве меры было предложено дополнительное охлаждение. Для этого было спроектировано продление канала от охладительного пруда с установкой допшлюзов, а также прокладка по территории лагеря охладительного тоннеля для пуска воды под четвёртый блок станции. И теперь узникам предстояло выполнить эту задачу. В итоге, не считаясь с потерями, руками узников было вырыто продление охладительного канала, были построены шлюзы со стороны комендатуры и подстанции, южнее «Санатория «Ч» вначале вырыли траншею, потом по дну проложили огромные бетонные кольца, этот тоннель пролегал через весь лагерь и вёл к внутреннему сектору, после уходил глубоко под четвёртый блок станции. Всю траншею зарыли, кроме большой ямы во внутреннем секторе, недалеко от клетки. По дну этой ямы и проходил новый охладительный тоннель. Верхняя кромка бетонных колец была пробита, было видно, как вода ручейком струилась по дну этого тоннеля. Яму с проломом в охладительный тоннель не стали закапывать, этому нашли применение, его стали использовать для сокрытия ужасных преступлений в лагере и на ЧАЭС. Множество тел узников и работников в случае нештатных ситуаций и выбросов радиации было сброшено в яму, после чего открывался шлюз и смывал тела глубоко под реактор, как язвили надзиратели. Надо ли говорить, что близ этой ямы радфон был значительно выше, и тогда бедолаги в клетке стали погибать ещё быстрее. Четвёртый блок был починен репрессированными учёными и инженерами. Несмотря на частые выбросы и нештатные ситуации, он действовал, – Гена прищурил глаза и улыбнулся Турганову. – Просто, если понимаешь суть ситуации, то всё встаёт на свои места. Даже комендатура не просто так разместилась между лагерем и подстанцией. Верхушка Военного Совета Спасения Украины знала, что работали первый, второй, третий и пятый блоки, но вот четвёртый блок работал на левак.

И Гена сделал небольшую паузу.

Турганов слегка побледнел.

– Кто ваши родители? – спросил он вдруг.

– Мать Галина, отца я не знал, мать говорила, когда я ещё был ребёнком, что мой отец был ужасный человек, он избивал её, насиловал, бросил нас сюда, я смотрел тогда на неё ошарашенными глазами.

Голос Гены стал волнительным, Турганов только что не зевнул. Но Гена продолжал: