Гоминиды

Болбай исходила злобой. Она открыла рот, явно чтобы сказать что-то язвительное, но удержалась. Она посмотрела в пол и ответила:

– Нет, арбитр.

– Тогда всё в порядке, – кивнула Сард. – Можете сесть, Даклар Болбай.

– Спасибо, арбитр, – сказал Жасмель. – Теперь, если позволите…

– Не так быстро, 147-я, – прервала её Сард. – С вашей стороны было бы вежливым предупредить вашего табанта о том, что вы собираетесь оппонировать её обвинению.

Адекор понимал, почему Жасмель молчала. Если бы она предупредила Болбай, та сделала бы всё, чтобы её от этого отговорить. Но Жасмель унаследовала отцовский шарм.

– Ваши слова мудры, арбитр, – сказала она. – Я сохраню ваш совет за своим надбровным валиком.

Сард кивнула и жестом позволила Жасмель продолжать.

Девушка вышла в центр помещения.

– Арбитр Сард, мы слышали множество инсинуаций от Даклар Болбай. Инсинуаций и беспочвенных нападок на характер Адекора Халда. Однако она едва знает этого человека. Адекор был партнёром моего отца, так что я лишь мельком виделась с ним, когда Двое становились Одним, поскольку у него есть свой сын, присутствующий здесь Даб, и своя партнёрша, Лурт, сидящая рядом с Дабом. И всё же я виделась с ним довольно часто – гораздо чаще, чем Даклар.

Она подошла к Адекору и положила руку ему на плечо.

– И я, дочь человека, в убийстве которого обвиняют Адекора, говорю вам: я не думаю, что он это сделал. – Она замолчала, быстро взглянула на Адекора и снова встретилась взглядом с арбитром Сард.

– Ты сама видела запись алиби, – встряла Болбай со своего места на краю первого ряда зрителей. Сард шикнула на неё.

– Да, – сказала Жасмель. – Да, я видела. Я знала, что у отца была повреждена челюсть. Она иногда болела, особенно по утрам. Я не знала, кто нанёс повреждение, – он никогда не рассказывал. Но он говорил, что это было очень давно, что тот, кто это сделал, глубоко раскаялся и что он его простил. – Она помолчала. – Мой отец хорошо разбирался в людях. Он не вступил бы в партнёрство с Адекором, если бы считал, что есть хоть малейшая возможность того, что Адекор снова совершит подобное. – Она посмотрела на Адекора, потом снова на арбитра. – Да, мой отец пропал. Но я не думаю, что он был убит. Если он и умер, то в результате несчастного случая. А если нет…

– Вы думаете, он ранен? – спросила арбитр Сард. Жасмель смешалась; для арбитров нехарактерно задавать прямые вопросы.

– Возможно, арбитр.

Но Сард лишь покачала головой.

– Дитя, я сочувствую тебе. Правда сочувствую. Я слишком хорошо знаю, каково это – потерять родителя. Но то, что ты говоришь, лишено смысла. Люди обшарили всю шахту в поисках твоего отца. Женщины также участвовали в поисках, хотя уже были Последние Пять. И собак тоже приводили.

– Но если бы он умер, – сказала Жасмель, – его компаньон передавал бы сигнал, по крайней мере, какое-то время. Его искали переносными сканерами, но не обнаружили.

– Это так, – согласилась Сард. – Но если его компаньон был намеренно выведен из строя или уничтожен, никакого сигнала не было бы.

– Но нет никаких свидетельств…

– Дитя, – сказала арбитр, – люди пропадали без вести и раньше. Когда жизненные обстоятельства становятся невыносимыми, некоторые люди выдирают компаньон из запястья и уходят в необитаемые земли. Они отказываются от всех благ цивилизации и присоединяются к одной из общин, избравших традиционный образ жизни, либо просто ведут жизнь кочевников-одиночек. В жизни твоего отца было что-то, что могло толкнуть его на такой путь?

– Нет, – ответила Жасмель. – Я виделась с ним, когда Двое в последний раз становились Одним, и с ним всё было в порядке.

– Мельком, – сказала арбитр.

– Прошу прощения?

– Ты виделась с ним мельком. – Сард, очевидно, заметила, как бровь Жасмель полезла на лоб. – Нет, я не смотрела твой архив алиби, ведь тебя ни в чём не обвиняют. Но я навела справки; это полезно, когда ведёшь такое необычное дело, как это. Так что я спрашиваю снова: была ли какая-либо причина для того, чтобы твоему отцу захотелось исчезнуть? В конце концов, он мог просто скрыться от Адекора в шахте, подождать, пока вокруг не будет ни одного шахтного робота, и потом подняться наверх на лифте.

– Нет, арбитр, – ответила Жасмель. – Я не помню никаких признаков психической нестабильности, он казался вполне счастливым – ну, настолько, насколько может быть счастливым человек, не так давно потерявший партнёршу.

– Я подтверждаю, – сказал Адекор, обращаясь напрямую к арбитру. – Мы с Понтером были счастливы вместе.

– Вашему свидетельству в данных обстоятельствах доверять нельзя, – отрезала Сард. – Но опять же, я наводила справки, и все подтвердили то, что вы говорите. У Понтера не было долгов, которые он не был бы в состоянии выплатить, не было ни врагов, ни надалп – никаких причин бросать семью и карьеру.

– Именно. – Адекор знал, что должен молчать, но не мог сдержаться.