Голубой уголь

— Как же вы сумели их вырастить?

— Способом, обратным тому, каким вы своих блох.

— Но позвольте. Мои, чем дальше шел опыт, тем быстрее жили и облегчали мне этим работу, а ваши — наоборот.

— Правда, повозиться с ними пришлось, не скрою, — скромно сказал Умбиликалис. — Соответственно своей величине они живут дольше и делают все медленнее нас с сами в две тысячи раз. Разговаривать с ними немыслимо не только вследствие затруднений, вытекающих из их размеров, но и вследствие различного темпа речи. Вот извольте подсчитать. В сутках восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд. Я лично, например, в секунду могу сказать от трех до пятнадцати слов: Правда, обычно люди моего роста говорят несколько медленнее. Но это мелочь по сравнению с темпом речи моих великанов: ведь для них все надо делить по меньшей мере на две тысячи. To-есть наши сутки состоят для них примерно из сорока секунд. Меньше чем за полчаса они никак не могут сказать или услышать одно самое маленькое слово. А смена дня и ночи для них сплошное мелькание. Раз, два — и день исчез. Собственно, для них нет ни дня ни ночи, а какой-то кинематограф. Они до сих пор не ослепли и не сошли с ума только потому, что глаза их освоились с таким положением вещей и видят отлично то, что успевает доползти до их сознания.

— Но позвольте! — воскликнул Пляцентини. — Не говоря уже о том, что в ваших рассуждениях и подсчетах я вижу ряд неточностей, мне непонятно, где великаны могут жить.

Умбиликалис, приняв таинственный вид, сказал:

— Я не случайно привел Памир для сравнения с ними. Лагерь моих великанов находится в Индии, на границе с Афганистаном.

— Тэ-тэ-тэ!..не менее значительно сказал Пляцентини. — Вот оно что! Но ведь в таком случае вы работаете в компании с британским королем.

— Видите ли, немыслимо ведь такое грандиозное дело проводить без помощи государственной власти. Я организовал акционерное общество по эксплуатации великанов — называется оно, конечно, иначе. Только кормить их и убирать за ними чего стоит! В одной Индии — это лишь и возможно. Отбросы мы перерабатываем в топливо вроде кизяков, какие здесь, в России, делают крестьяне из навоза. Очень выгодно. Транспортируем вместо каменного угля в Европу.

— Ну, а еще как вы эксплуатируете великанов?

— Используем их живую силу, которая приводит в движение динамо-машины. Они этого конечно не замечают. Движения их настолько медленны и равномерны, что цепь, наброшенная на какой-нибудь палец, в течение нескольких дней приводит в движение машину. А когда они заметят цепь и сбросят ее, приняв за паутинку, мы успеем уже зарядить уйму аккумуляторов и забросить несколько новых цепей. Наши аккумуляторы распространяются по всему миру.

Американец снял ноги со стула и, наклонившись длинным туловищем вперед, заговорил со скорбными нотками в голосе:

— Если ваши человечки возбуждают у вас неприятные мысли, представьте себе мое положение. Великанам надоело уже сидеть. Они выросли. Что будет дальше? В значительной степени благодаря им за последнее время участились землетрясения. Наша планета для них мала. Они ведь могут всю ее опустошить и погубить. А вдруг еще появится потомство? Ужасно!

— Ужасно, ужасно! — как эхо повторил Пляцентини.

— И что обиднее всего, — продолжал Умбиликалис, — я их еще просветил, устроил им целый университет из фонографов.

«Я устроил им целый университет из фонографов»…

Валики вращаются медленнее любых переговоров о сокращении вооружений. И теперь великаны изучают биологию.

— Биологию?

— Да. Вообще они зашевелились и вздумали поразмяться. Вдруг они захотят исследовать всю Землю? Вообразите, на минутку, что, скажем, Памир вздумал бы сняться с места и совершить небольшую кругосветную прогулку. Представьте себе, какие города всмятку и «долины слез» оставались бы на пути его следования! Одну вылазку они уже совершили. И к чему это привело? — К двум землетрясениям, трем циклонам, нескольким антициклонам и другим стихийным бедствиям. Да. Я-то ведь знаю, как все это произошло. Великан направился к Ла-Маншу, точно я в угол комнаты к блюдцу с водой, и кисточкой смахнул первую попавшуюся ему кучку людей себе на предметное стекло…

Пляцентини искоса взглянул на янки.

— Не сомневайтесь, милейший, — продолжал тот. — Помните бурю, пронесшуюся недавно над Европой?

Увы! Мне ли не знать, когда я видел, как великан одного из плененных им людей распластал на стекле, окрасил точно бактерию синькой и сунул под окуляр микроскопа.

Итальянец быстро отвернулся к окну. Вероятно от волнения на его лице мелькнула и исчезла как судорога быстрая улыбка.

— Ну, а как же все-таки вы думаете избавиться от ваших великанов, представляющих несомненную опасность для человечества? — спросил итальянец, поворачиваясь к своему гостю.