Голубой океан

Светлана устало открывает http://www.odnoklassniki.ru/ и смотрит на серые безжизненные фотографии. Нет, фотографии вроде бы цветные, совсем не как у Даши, но цвета в них нет всё равно… А у Даши в чёрно-белых был свет. Фотографий немного: четыре штуки всего. Сложены они в альбом с надписью «Наша свадьба. Счастливы вместе». На обложке альбома фотография Доры и Сары, в альбоме она последняя. Сара держит цветы. На первой фотографии альбома появляется Одиссей. Светлана видит серое, хмурое, землистое, цвета мешковины лицо Одиссея и ужасается, сколько у него уже оказывается морщин, а ведь он совсем не смеётся, а морщины бегут, пересекая друг друга, будто треснувшее стекло, в который нечаянно брошен детский мячик… Под глазами серые, отвислые мешки, и взгляд устремлён на стену с каким-то газетным объявлением аршинными буквами, но понятно, что он совсем не читает это объявление, а просто смотрит в никуда… Одиссей в джинсах, похожих на те, что она видела на нём на похоронах мужа, и в вельветовом чёрном пиджаке. Из-под лацканов пиджака выделяется стариковская белая рубашка в серо-чёрную мелкую клеточку, на которой блестящей змеёй улёгся чёрный галстук. Светлана вздрагивает, ужасаясь тому, какой Одиссей на фотографии: сутулый старик совсем… «Господи, неужели и я такая уже?» – думает Светлана. «Как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя…» Позади, метрах в трёх от Одиссея, Дора. Она счастливо раскраснелась, но смотрит Одиссею почти в спину. На её лице Светлана впервые видит очки в массивной чёрной квадратной оправе, делающей её значительно старше, чем Светлана привыкла лицезреть до сих пор. Дора – тоже в джинсах, но светло-голубых, белой мятой мужской рубашке, на которую намотана нитка крупных голубых бус, напомнивших почему-то Светлане цвет монитора, и в чёрном сарафане, мягко очерчивающим большой живот. Под фотографией подпись Сары: «Так и хочется сказать: Сева, не поздно ещё отказаться…» На другой фотографии Одиссей склонился над толстой амбарной книгой, а Дора ехидно на него смотрит. И к ней опять комментарий Сары: «Ты и тут на него давишь». На третьей фотографии дорога в гору, к дому, наверное… Дора идёт по белому снегу и победно улыбается, в руках у неё внушительный букет из белых цветов, напоминающих зелень, на которую преждевременно лёг и налип снег, склоняя зелёные листья к земле. В полуметре от неё понуро бредёт Одиссей. На белом рыхлом снегу отчётливо видна уже накатанная колея. Дора идёт по дорожке от одного колеса, Одиссей по дорожке от другого…

Светлана думает: «Вот и всё. Круг замкнулся. Всё закономерно. Ты же знала, что это скоро случится, и каждый день ждала появления этих фотографий. Так что же ты снова чувствуешь тошнотворную пустоту, как при спуске самолёта, попавшего в воздушную яму?

И почему мы зачастую вынуждены проживать не свою, а чужую, не нам предназначенную жизнь? Отчего наша судьба – проживать чужую жизнь, и даже если очень хорошо понимаешь, что это – не твоя судьба, то бываешь не в состоянии вырваться из незатейливых сетей обстоятельств, что оказываются сплетёнными из невидимых нитей, разорвать которые становится невозможным? Они оплетают, опутывают тебя, как паутина бабочку, не заметившую невесомую сетку, налипающую осенней изморосью на твоё лицо, затуманивающую и заклеивающую твои воспалённые глаза, залепляюшую твой пересыхающий рот, утяжеляющую и крепко связывающую шёлковые крылья, обдирая с них защитную пыльцу, без которой не взлететь.

Зачем случайные обстоятельства оказываются сильнее того, что, возможно, нам предназначено свыше? Почему мы оказываемся не в силах разорвать замкнутый хоровод дней, очерченный неверный рукой, похожий на серые доски в заборе? И даже натягиваем на этот забор в три ряда колючую проволоку и вешаем замок помассивнее на узенькую калитку, в которую можно протиснуться только поджарым боком. Не подходи: это моя крепость!.. Но так легко перемахнуть через колючую ограду – надо только кинуть на неё ватник да пару стареньких лоскутных одеял…