Голубой Ютон

Своеобразное это было чтение. У Михалыча «бумажная» библиотека была собрана скорее «в декоративных целях», как сам он охарактеризовал свое собрание – «выпендриться захотелось». В ней были все школьные учебники, по которым он сам учился («подлинников» сохранилось штук пять, но он впоследствии докупил почти все «недостающие» книги), учебники, по которым учились его дети и десятка полтора совсем уж древних учебников, включая дореволюционные (а Кати детям новые печатала лишь потому, что учебники у Михалыча были просто… ветхими, что ли). Были там и разнообразные учебники институтские, однако и они большей частью имели более антикварный, нежели прикладной характер (собственно, в том числе и из-за «антикварности» коллекции Михалыча детям печатались все учебники заново как «более современные») – впрочем, Вера Сергеевна с радостью обнаружила там двухтомную «Органическую химию» под редакцией Менделеева выпуска тридцать шестого года. Но главной гордостью Михалыча был полный комплект «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона». Правда и тут «оригиналов» было только семьдесят два тома, но недостающие Михалыч сам распечатал и переплел в обложки, очень похожие на настоящие.

Две больших полки были заняты совсем уж ненужными книгами, их Михалыч «приютил», когда ликвидировалась библиотека железной дороги. Единственной «ценностью» их был возраст, ведь всякие дореволюционные расписания или альбомы с описанием путевых сооружений девятнадцатого века по завлекательности сюжета могли поспорить разве что с телефонным справочником какой-нибудь Джакарты. Но смотрелись книжки красиво…

Еще там имелась «Детская энциклопедия» третьего издания, с десяток томов ежегодника «Наука и человечество», штук тридцать томов БСЭ второго издания. Шеститомник «Жизнь растений» и толстый том «Жизни животных» Брема. Несколько книг на полках имели исключительно декоративный характер, например юбилейное издание трудов Мичурина. Имелось и несколько детских книжек вроде «Лесной газеты» Бианки, но все книги (кроме школьных учебников, конечно) подбирались все же «по формату и цвету». Еще на отдельный полке в шкафу с учебниками стояло Собрание сочинений Сталина, «доукомплектованное» (опять «по формату и цвету») трехтомником Пушкина, какой-то древнекорейской книжкой «Сон в нефритовом павильоне», томиком «Современного болгарского детектива» советских времен и книжкой «Гибель дракона» с иероглифами на корешке. Единственной «неформатной» подборкой был двенадцатитомник Жюля Верна, дополненный примерно десятком разнокалиберных книг того же автора. У Михалыча в одной из детских комнат стоял еще один книжный шкаф, набитый, в основном, томиками «Библиотеки приключений», но из всей этой литературы было трудно извлечь что-то здесь и сейчас полезное.

Однако Михалыч давно уже скачал много тысяч разных книжек в электронном виде, в основном книг художественных и еще более в основном фантастических. И эти-то книжки народ в очень немногое свободное время и изучал на предмет наличия хоть каких-нибудь намеков на полезное знание. И в какой-то из них нашлось упоминание о «древнеболгарском способе» обжига этих самых кирпичей, причем почему-то утверждалось, что для правильного обжига нужно сразу делать двадцать тысяч штук. Ксюша выдвинула гипотезу, что количество определялось временем прогорания загружаемого топлива, но выяснять истину просто никто не стал.

Двадцать тысяч – это много конечно, но Лидия Петровна подсказала "древний узбекский способ" изготовления сырца: глина не месилась, а просто в куче несколько раз поливалась водой, а затем прикрывалась пленкой – и за сутки она вся становилась достаточно мягкой для лепки. А если лепить, просто трамбуя эту глину в дощатой форме, то задача становилась выполнимой.

Только вот глину-то нужно было сначала натаскать в эти кучи, так что обе имеющиеся в наличии садовые тачки были направлены на ее перевозку. Ведь, как прикинул Михалыч, на двадцать тысяч кирпичей глины нужно не менее восьми тонн…

Еще одно "транспортное средство с ручным приводом" – велосипедный прицеп "Пчелка" – использовалось для перевозки известняка из "старого карьера" к реке, для чего сначала пришлось и там прорубить в лесу подходящую тропу, так что все трудились от рассвета до заката. И после заката тоже: кирпичи-то лепили уже вечером на бетонированной площадке перед домом Михалыча. Поэтому времени на обеспечение "текущих продуктовых потребностей" оставалось мало. На рассвете и на закате Марина Дмитриевна с двумя-тремя помощницами отправлялась на рыбалку, а в обед к реке бегали Маркус, Саша и Катя. Поначалу с ними шел на рыбалку и кто-то из взрослых с карабином, но когда Катя освоилась с маленькой винтовкой, они стали рыбачить только втроем.

И именно им довелось первыми встретить представителя "автохтонного и автохронного" населения…

Маркус скинул очередную рыбешку в ведро и пожаловался Сашке Лобанову: