Голубой горизонт

– Нелегко будет. – Дориан задумчиво нахмурился. – Но да, через три дня мы можем быть готовы к отплытию.

* * *

Эти три дня были заполнены лихорадочной деятельностью, тщательно скрываемой от остального мира. Было важно, чтобы даже самые доверенные слуги не знали об истинных намерениях хозяев. Верность не обязательно означает скрытность: служанки – известные сплетницы, а горничные того хуже. У многих были романтические связи с мужчинами в поселке, в том числе с солдатами и младшими офицерами в крепости. Чтобы развеять подозрения, Сара и Ясмини говорили, что сортировка и упаковка одежды – обычная сезонная чистка в этом разбросанном хозяйстве. В бухгалтерии Том и Дориан подвели годовой баланс на три месяца раньше, чем обычно.

В заливе стоял английский корабль из Восточной Индии, его капитан был давним верным другом Тома. Они вели дела уже двадцать лет. Том пригласил его на обед, на котором взял с него клятву хранить тайну и рассказал о своих планах покинуть Добрую Надежду. Потом продал ему все содержимое своего склада в Хай-Уэлде за часть настоящей цены. В ответ капитан пообещал не вступать во владение до тех пор, пока корабли Кортни не покинут залив. Деньги он обещал внести на счет ТКБК в банке Коттса на Пиккадилли сразу по возвращении в Лондон.

Земля и здания Хай-Уэлда приносили ВОК постоянную ежегодную ренту. Минхеер ван де Вельде, другой процветающий бюргер колонии, многие годы назойливо упрашивал Тома и Дориана продать ему поместье.

После полуночи братья, одетые в черное, с лицами, закрытыми полями шляп и высокими воротниками плащей, подъехали к его поместью на берегах Черной реки и постучали в ставни спальни ван де Вельде. После первоначальной тревоги, гневных криков и угроз хозяин вышел в ночной рубашке, размахивая заряженным коротким ружьем. Он фонарем осветил их лица.

– Во имя собаки, это вы! – воскликнул он и провел их в свою бухгалтерию. Когда первые лучи рассвета озарили небо и голуби заворковали на дубах у окон, они договорились и пожали друг другу руки. Том и Дориан подписали документ о продаже Хай-Уэлда, и ван де Вельде, торжествующе улыбаясь, передал им кредитное неотменяемое письмо в адрес банка Батавии за сумму вполовину меньше той, что готов был отдать несколько месяцев назад.

В вечер намеченного отплытия, когда солнце зашло, стемнело и со стен крепости их невозможно было увидеть, Мансур с небольшим отрядом поплыл к стоящим на якоре кораблям. На борту каждого Кайзер разместил по шесть солдат-готтентотов во главе с капралом. Проведя пять дней на кораблях, раскачивающихся под крепким юго-восточным ветром, те солдаты, что не лежали в морской болезни, страдали от скуки и совсем не интересовались своим делом. Вдобавок они видели огни таверн на берегу, а через пространство темной, продуваемой ветром воды к ним доносились обрывки песен и пьяных свар.

Прибытие Мансура внесло приятное разнообразие, и солдаты столпились у борта, обмениваясь с гребцами шутками и дружескими оскорблениями. Мансур был любимцем готтентотской общины колонии. Его прозвали Шпехт – Дятел – за яркие волосы на голове.

– Тебе нельзя подниматься на борт, Шпехт, – строго сказал капрал. – Приказ полковника Кайзера. Никаких посетителей.

– Не волнуйся, я не собираюсь подниматься на борт. Не хотел бы, чтобы меня видели в обществе таких головорезов! – крикнул в ответ Мансур.

– Как скажешь, старина Шпехт, но что ты тогда здесь делаешь? Учил бы девушек в деревушке вышивать.

Капрал захохотал собственной шутке. Слово naai имело два значения: не только шить, но и совокупляться. Рыжие волосы и красота Мансура делали его неотразимым для прекрасного пола.

– Сегодня мой день рождения, – ответил Мансур, – и я привез вам подарок. – Он пнул бочонок капского бренди, лежавший на дне шлюпки. – Спускай грузовую сеть.

Все торопливо принялись за дело, и бочонок уплыл на палубу.

Капитан «Дара Аллаха», мусульманин, вышел из своей каюты, чтобы не допустить дьявольский напиток, запрещенный пророком, на свой корабль.

– Да будет мир с тобой, Батула, – сказал ему по-арабски Мансур. – Эти люди мои друзья.

Батула в прошлом был копьеносцем Дориана, когда они сражались в пустыне; они много лет провели вместе, и связь между ними была прочней железа. Батула знал Мансура со дня его рождения. Он сразу узнал его голос и смягчился. Он утешал себя тем, что экипаж состоит из правоверных; в отличие от солдат-каффиров, их не соблазнит напиток сатаны.

Капрал готтентотов выбил затычку из бочки и подставил оловянную кружку. Сделал глоток крепкого пойла и шумно выдохнул через нос.

– Yis moar! – воскликнул он. – Dis kkerl! Прекрасно!

Его солдаты передавали друг другу полные кружки, а капрал пожалел о проявленной строгости и крикнул вниз Мансуру:

– Эй, Шпехт! Поднимайся на борт. Выпьем вместе!

Мансур виновато развел руками, и шлюпка направилась ко второму кораблю.

– В другой раз! – крикнул Мансур. – Мне еще надо отвезти подарок людям на «Йоркской деве».