Голубоглазый юноша

Войдя в дом, Джинни поднялась в лифте на шестой этаж. Все в доме навевало на нее уныние. На нескольких соседских дверях висели рождественские веночки. Ее украшения к Рождеству больше не волновали; после переезда в Нью-Йорк она попала сюда к Рождеству только во второй раз. В мире было слишком много других поводов для размышлений, чем забота о елочке или о венке на двери. Джинни не терпелось попасть в фонд, но она знала, что несколько дней офис будет на замке. Она планировала почитать, поработать над отчетом о последней командировке, а также отоспаться. Отчет отнимет целую неделю, оставалось одно: притвориться, что никаких праздников нет в помине.

Включив в квартире свет, Джинни убедилась, что здесь все осталось по-прежнему. Старый продавленный диванчик с бруклинской распродажи выглядел в точности как раньше. Потертое подержанное кожаное кресло было самым удобным креслом за всю ее жизнь. В нем за чтением Джинни часто смаривал сон. Напротив дивана стояло второе кресло – гостевое, всегда пустовавшее за отсутствием гостей. Кофейным столиком служил старый металлический сундук с разноцветными наклейками, приобретенный в нагрузку к дивану. Имелся также маленький обеденный стол с четырьмя разнокалиберными стульями, на подоконнике осталось умершее комнатное растение, которое она собиралась выбросить еще в июле, но забыла, и оно превратилось в часть декора. Женщина, наведывавшаяся сюда для уборки, выкинуть цветок не посмела. Несколько старых светильников заливали комнату теплым светом, телевизор, который хозяйка почти никогда не включала, зарос пылью. Новости Джинни узнавала по Интернету, предпочитая этот канал всем остальным. Меблировка спальни исчерпывалась кроватью, шкафом – тоже подержанным, и стулом. Стены оставались голыми. Язык не поворачивался назвать это уютным гнездышком, но ей было где спать и где держать одежду – чего еще? Уборщица приходила в ее отсутствие раз в месяц, при ней – раз в неделю.

Джинни оставила в спальне чемодан и рюкзак, вернулась в гостиную и села на диван – удобный, вопреки неказистому виду. Откинув голову на спинку, Джинни задумалась о пути, проделанном за последние 28 часов. Ощущение было такое, будто она побывала на другой планете и вернулась на Землю. От размышлений отвлек звонок сотового телефона. Кто бы это мог быть? Офис SOS/HR закрыт, а кому еще она могла понадобиться в десять вечера? Она выудила телефон из кармана куртки. Джинни включила его еще на таможне, хотя никому не собиралась звонить.

– Вернулась? Или все еще в дороге? – спросил радостный голос. Это звонила из Лос-Анджелеса ее сестра Ребекка.

– Только вошла, – с улыбкой ответила Джинни. Они регулярно обменивались SMS, но не разговаривали уже несколько месяцев. Она забыла, что предупредила сестру, когда вернется.

– Представляю, как ты устала, – сочувственно сказала Бекки. Она исполняла в семье роль кормилицы; Джинни всю жизнь полагалась на старшую сестру, хотя они уже три года не виделись. Беседуя вот так при возможности, обмениваясь мейлами и SMS, они сохраняли близость. Бекки недавно исполнилось сорок, она была старше Джинни на четыре года. Бекки жила с мужем и тремя детьми в Пасадене; отец, медленно, но неуклонно запутывавшийся в паутине Альцгеймера, уже два года жил с ней. Жить один он больше не мог, но дочери не хотели отдавать его в дом престарелых. Их матери не было в живых уже десять лет. 72-летний отец, по словам Бекки, заболев, стал выглядеть на десяток лет старше. Он работал в банке, после смерти жены ушел на пенсию и утратил волю к жизни.

– Да, я устала, – призналась Джинни. – Ненавижу возвращаться в это время года. Думала, вернусь раньше и еще до Рождества опять сорвусь, но моя смена задержалась. – Она закрыла глаза, слушая голос сестры и борясь со сном. – Надеюсь, скоро меня опять отправят куда подальше. Пока что ничего не слыхать. – Джинни радовала мысль, что она не задержится в Нью-Йорке. Ее угнетала не квартира, а безделье в промежутке между командировками; в Нью-Йорке она никому не была нужна. Здесь ей ничего не хотелось делать, кроме одного – опять удрать.

– А ты расслабься! Ты вернулась домой. Почему бы тебе не побывать у нас, пока тебя опять не отправят за моря-океаны? – Бекки уже предлагала сестре провести с ними праздники, Джинни отказалась, но она не унималась.

– Ну, знаешь… – невнятно пробормотала Джинни, стягивая с головы резинку; длинные светлые волосы рассыпались по спине. Она была очень хороша собой, но не отдавала себе в этом отчета и не уделяла внимания этой стороне жизни. Когда-то все было по-другому, но три года назад те далекие времена перестали для нее существовать.

– Ты бы приехала, пока папа хоть что-то соображает, – сказала Бекки. Джинни не была свидетельницей медленного, но неуклонного распада личности отца и не знала, насколько плохи стали его дела за последние месяцы. – На днях он заблудился в двух кварталах от дома, его привели домой соседи. Не мог вспомнить, где живет… Дети стараются за ним приглядывать, но им мало доверия, а нам самим за ним не уследить.