Голубка

Лети, милая голубка, лети к моему дорогому воскрешенному, скажи ему, что его молитвы хранили меня, скажи ему, что я свободна, скажи ему, что мы счастливы!

Свободна! Свободна! Свободна!

Дай мне рассказать тебе все, любимый мой!

Не знаю, с чего начать, я потеряла рассудок от счастья!

Ты знаешь, что в тот самый день, как я написала тебе последнее письмо, была официально распространена радостная весть о беременности королевы. По этому случаю по всей стране должны были состояться пышные празднества, а король с кардиналом собрались раздавать помилования.

Я решила броситься в ноги к кардиналу, которому дана Римом власть решать все вопросы, связанные с религией.

Вот почему я просила у тебя только три месяца.

В тот же день, написав тебе, я попросила настоятельницу отпустить меня и уехала.

Моя соседка по келье обещала присмотреть за нашей голубкой. Я полностью доверяла ей и была спокойна.

Я выехала. Но, как я ни спешила, до Парижа я добралась только на семнадцатый день.

Кардинал был в своей резиденции в Рюэе. Я немедленно отправилась туда.

Он был болен и не принимал посетителей. Я поселилась в деревне и, назвав свое имя отцу Жозефу, стала ждать. На третий день отец Жозеф пришел лично сообщить мне, что его высокопреосвященство может меня принять.

Услышав это, я встала, но снова, смертельно побледнев, упала на стул: сердце мое готово было разорваться, колени подгибались.

Говорят, что отец Жозеф не слишком мягкосердечен; но, увидев, что я едва жива при мысли предстать перед кардиналом, он, как только мог, ободрял меня. Если я хочу о чем-то просить его высокопреосвященство, сказал он, время теперь подходящее: кардинал давно так хорошо себя не чувствовал.

О, вся моя жизнь, вся Ваша жизнь зависели от моей встречи с этим человеком!

Я шла за отцом Жозефом и ничего не видела вокруг себя. Мои глаза были прикованы к нему, я следовала за ним так, как будто он управлял моими движениями.

Мы прошли через деревню в парк, потом проследовали по аллее, среди больших деревьев. Я замечала, как пейзаж вокруг меняется, но подробности от меня ускользали.

Наконец издалека я увидела в беседке из жимолости и ломоноса человека, полулежавшего на кушетке. Он был в белом подряснике, с красной камилавкой на голове — знаком кардинальского достоинства. Я протянула к нему руку, и отец Жозеф ответил на мой невысказанный вопрос:

«Да, это он».

Рядом со мной оказалось большое дерево, я прислонилась к нему, потому что боялась упасть: ноги не держали меня.