Головоломки

Он отлип от стены, на которую оперся спиной, и усилием воли прекратил дрожь в ослабевших коленях. Провел рукой по лицу, смахивая мгновенно выступивший на лбу пот. Потом огляделся. Какой-то закоулок, зажатый двумя высокими кирпичными стенами без окон. Вдоль правой стены выстроились высокие, по грудь, железные контейнеры с крышками. Судя по запаху, это были мусорные баки. В левой была пара закрытых железных дверей. И баки, и двери были несколько необычных форм и расцветок. Не наши баки, в смысле, не русские. Как и двери.

Ну да, подумал он, я же заказывал Ольденбург. Кажется, это где-то в Германии, но вот в Восточной или в Западной, он понятия не имел. События последних дней понеслись вскачь, и как-то не оказалось времени пойти в библиотеку и посмотреть, где находится этот самый Ольденбург и чем таким знаменит.

В паре десятков метров впереди проулок кончался, выходя уже на настоящую улицу. Сделав еще пару глубоких вдохов, он почувствовал, что уже в состоянии твердо держаться на ногах, и шагнул туда, толком еще не зная, зачем он здесь и что нужно делать. И только сделав несколько шагов, он понял, что осматривался и теперь идет с закрытыми глазами.

Он снова остановился. Это было что-то новенькое. Впрочем, иногда способности прорезались в нем или усиливались не только после решения очередной Головоломки, но и просто так. Сейчас вот это произошло после трансгрессии.

У него вдруг появилась ужасная мысль, и с десяток секунд он напряженно вслушивался в себя, потом облегченно вздохнул. Все было в порядке, внутри ничего не трепыхнулось, не изменилось. Ну и слава Создателю. А то он уж было заподозрил, что «чуждый крокодил», вторгавшийся в него перед каждой трансгрессией, не ушел, а затаился и может возникнуть в любой момент. Нет, не было ничего такого. Пронесло на этот раз. И вообще, никакого «крокодила» нет, а есть только воспаленные бредни сознания, попавшего в необычные условия.

Но, уговаривая себя таким образом, он в самой своей глубине, в самой сути знал абсолютно точно, что «крокодил» был такой же реальностью, как мусорные баки и кирпичные стены вокруг, только это была реальность другого, не имеющего отношения к Земле плана бытия.

Внутри него щелкнуло несуществующее реле, напоминая таким образом, что хватит комплексовать и рефлексировать, пока действовать. Одновременно со щелчком в нем пробудилось знание того, зачем ему понадобился этот далекий Ольденбург. Здесь были люди, несколько человек, соотечественников. Странные люди и странными вещами они собирались заняться здесь.

Ровно в полдень они будут в гостинице, тут, совсем недалеко, выйти из проулка и пройти всего лишь полквартала. В гостинице предстоит их найти, сесть им на хвост, взять след и уже не упускать его. Потому что полсуток спустя, в полночь, они сделают то, ради чего он прошел пытки трансгрессией, ради чего разгадывает Головоломки, ради чего вообще все это затеялось. Скорее всего… ну да, это будет где-то за городом. Слишком большой разброс неопределенности, слишком долго искать наугад. Здесь и сейчас он именно за тем, чтобы найти их, установить визуальный контакт, «понюхать» мысли. Это поможет быстро и безошибочно отыскать их за городом ночью. И отобрать то, что они там создадут. Нечто уникальное, неповторимое, очень нужное ему самому. Ему и… Головоломкам.

Когда цель определена и составлен план действий, все дальнейшее становится простым и легким. Улица, на которую он попал из проулка, была опрятна, тиха и пуста. Двухэтажные домики на противоположной стороне были яркие, красочные, разноцветные, словно сошедшие со страниц детской книжки. Жилые дома не могут быть такими в жизни, словно только что выкрашенными, чистыми до стерильности, с резными наличниками и карнизами, выложенными узорными кирпичами, с башенками и разнообразными флюгерами на крышах. А слева, среди этих домов, возвышалось, но не подавляло их пятнадцатиэтажное здание гостиницы, состоящее, казалось, целиком из стекла, цель его на сегодня.

Бородатый швейцар в ливрее у входа широко улыбнулся ему, словно старому знакомому, и раскрыл перед ним дверь. И не спросил, куда он прется и к кому, как это непременно сделал бы швейцар у нас, подумал он, входя в прохладный вестибюль. И никакого пропуска тоже не надо было предъявлять. Шикарно живут буржуины!

Пройдя в вестибюль, он окунулся в море голосов и самых разнообразных звуков. И здесь его ждал еще один сюрприз. Он явственно слышал, что собравшаяся здесь толпа говорит, по меньшей мере, на пятнадцати разных языках, но, между тем, он понимал все до единого слова. Никогда прежде не был он полиглотом, да и особых способностей к языкам не имел, с достаточным трудом осилив обязательный в Академии английский, поэтому испытал легкий шок удивления. Который, впрочем, почти сразу прошел. Очевидно, он действительно стал привыкать к роившимся последние два года вокруг него чудесам.