Головолом [СИ]

Зашел человек не в тот тупик, а вышел уже озабоченный проблемой возврата крупного старого долга, которого пару минут назад еще не существовало в природе.

Часть криминальных приемов, под предлогом обеспечения безопасности значимых данных благополучно позаимствовали корпорации и родственные им структуры, но проблема с хакингом личности до конца не ушла.

Блокировать выполнение полицейских команд если в крови обнаружены психоактивные вещества не стали. К тому моменту доказали свою эффективность, электронные наркотики, да и штатная деятельность полицейских предполагала частое применение средств для разгона сознания, которые если отличались от наркотических средств только формально, на уровне упаковки с дозировкой.

Однако, чтобы взломанные полицейские, в основном мужчины, не кидались командами ограниченного использования, разработчики предусмотрели какой-то секретный тест на идентичность личности, увязанный с какими-то хитрыми методами анализа ритмов головного мозга. И, сумев активировать “Пигмалиона”, Флора продемонстрировала, что в состоянии пройти этот тест.

По своей же воле, добровольно, помогла коварным похитителям!

Девушка не нахмурилась только в силу расслоенности сознания. Даже охватившая Флору злость не распространялась на мимические реакции, хотя лабораторная техника, возможно, все равно считывала ее чувства неведомыми методами.

Меня препарируют, разбирают на мельчайшие детали чтобы оцифровать и повторить тот же эффект на других людях, догадалась Флора.

Отвратительное чувство. Лучше бы меня перепрошивали или насиловали.

41

Наверное, им стоило как-то оформить свои отношения. Два высококвалифицированных специалиста в своих областях, они слишком много времени уделяли работе.

Сильвия порой задумывалась о том, чтобы обзавестись общей квартирой, но не представляла как будет складываться общий быт и немного опасалась, что более частые встречи могут что-нибудь испортить в осторожных отношениях с нейроархитектором.

Да, они встречались и даже регулярно спали друг с другом, но не переступая той незримой черты, за которой уже начиналась семья.

Соловьев, которого она все чаще и чаще называла Славкой, радовался ее успехам, но с той конференции в Ясмине больше не представлял публике никаких своих работ.

— Ты была права.

Сильвия вздрогнула, предчувствуя серьезный разговор. Неизвестно как, но со Славкой она обладала какой-то формой интуиции, определяя важность предстоящих реплик — то ли по интонации, то ли по тому, как Соловьев напрягался и глядел вдаль, а не на то, что поблизости.

— Я часто бываю права, — вздохнула Сильвия. — О чем ты сейчас?

Встреча проходила на плоской крыше делового центра. Двумя этажами ниже располагался офис Соловьева. Компания Сильвии монтировала экспериментальные сенс-камеры ещё ниже, на минус первом этаже соседнего здания.

— Про твой разговор со своей южной подругой, — говорить Славке пришлось витиевато, чтобы автоматика, если писала их разговор, не вычленила фамилию Барбат и не повесила на запись соответствующий тэг.

Сильвия нахмурилась. Мало того, что ей не удалось угадать тему, но появление в ее жизни следов Валерии тоже не добавляло душевного равновесия.

Миз Райзенор вызвала в памяти запись того разговора, быстро пробежала глазами по стенограмме.

Соловьев все это время смотрел вдаль. На горизонте виднелись поля с генетически модифицированным картофелем, где занимались сбором урожая заключённые в оранжевых робах.

— С тех пор как мы согласились с расширенной реальностью и допустили существование аппаратных мощностей, неразрывно связанных с нашим мозгом, направление технологического развития оказалось в целом определено.

Об этом с Соловьевым тоже часто спорили, хоть и с другими контекстами. Воспитанные не просто в разных культурах — в иных, часто совсем не понимающих друг друга цивилизациях, они то и дело наталкивались на различия во взглядах, порой порождавшие ожесточенные споры.

— Тогда как решалась проблема с перезаписью людей у вас в России?

В прошлый раз, когда Сильвия только-только рассказала Соловьёву о том, что ждёт от его разработок Валерия Барбат этот вопрос тоже поднимался. Но российский подход к информации отличался от принятого в средиземноморском регионе. Русские национализировали часть данных, сделав их принципиально открытыми для своих граждан.

Одно это меняло подход к обучению из-за чего овладеть специальностью на высоком уровне у них мог любой желающий, не влезая в кредиты и не подписывая никаких обязательств.

Законодательство на востоке не признавало за корпорациями прав на перепродажу трудовых контрактов другим сторонам, отчего острых потребностей в загрузке одних личностей поверх других не возникало.

Архивы личной памяти, так называемые мемории, после смерти человека передавались в специальные дата-центры, мемориалы. О том, чтобы на базе мемориалов работали действующие без тела личности, Соловьев не слышал.