Голован

— Я вижу, док, вы прямо-таки прониклись к ку-пу-пу любовью и лаской? — встраивается в разговор наш официальный проводник. — Мы порядком отгребли? — спрашивает он Шоймара, и снова поворачивается ко мне: — То-то я смотрю, у вас у самого нынче новые бусы.

Дьюка заливается веселым смехом, а я вспоминаю о челюстях пираньи-кулебяки. Угораздило же меня.

— Близость и слияние с совершенством природы. Правильно, док? — Дьюка Ирнац в жутко веселом настроении. Меня это несколько успокаивает. Значит, дела у нас все же не так плохи, как уже думается.

— Дело вот в чем, Дар, — продолжает Шоймар. — Тот из ваших пациентов, что досрочно поправился после укуса мухи, наконец-то начал говорить.

— В смысле? Он же даже парализованный вполне мог говорить?

Речь об одном из больных. И он, и его товарищ уже встали на ноги. Я их осматривал два дня назад. Но ведь яд черного хоботка парализует исключительно нижнюю часть тела, никак не язык.

— Говорить-то он мог, только боялся, — поясняет Шоймар. — Выяснилось, что он достаточно хорошо знает язык речного народа. А они — беспечные олухи — принимали его, видимо, за почти покойника или, там, бифштекс (помните, как они хотели выменять у нас парализованных?), а потому не стеснялись при нем совещаться. Может, вы расскажете, Дьюка?

— Да, продолжайте, профессор, — отмахивается Ирнац. — Вы так ладно складываете фразы, я просто наслаждаюсь. А я лучше покурю.

— Так вот, этот выздоровевший поведал кое-что нашему проводнику, — Шоймар кивает на Дьюка Ирнаца. — Оказывается… Ну, тут, конечно, понятно, что мы вынуждены или верить этому выздоровевшему марайя, или не верить, и уже из этого исходить. Остается некий люфт в принятии решений…

— Только в дебри свои наукообразные, в теории игр всяческие и вероятности не уходите, пожалуйста, — вставляет Ирнац между затяжками.

Шоймар кивает:

— В общем, есть такое подозрение, что эти ку-пу-пу предоставили нам плоты, гребцов-проводников и все прочее не для того, чтобы как-то заработать или, тем более, не от широты душевной. Тут, в Топожвари-Мэш, пожалуй, не слишком-то до той широты. В общем, по их верованиям, считается, что люди типа нас — цивилизованные — приносят несчастья. Потому нужно от них избавляться любым способом. Вот они и решили отослать нас куда подальше. Ни дороги на север, к забытым городам, ни чего такого они вообще не знают. Они просто отправили нас к массаракш знает куда — искать Край Сферы Мира.

— Подождите, Жуж! Тут неувязочка. А как же сами проводники, они же…

— Они принесены в жертву, Дар. Просто плата за то, чтобы избавиться от нас. Так же, как и выполненная из-за нас жутко большая по здешним меркам работа. Я о рубке деревьев и плетении плотов.

— Я понял.

— Короче, все идет к тому, что ни к чему хорошему мы по этим притокам не приплывем. Только окончательно запутаемся. Надо идти пешком, по прямой, по компасу. Как думаете, народ готов?

— Ну, в большей мере, чем ранее. Тем более, двое укушенных хоботком сами на ногах. Высвободилось несколько тех, кто нес их носилки, и они сами.

— Короче, пристанем к более-менее понравившемуся берегу и двинем далее, — подвел итог Жуж Шоймар.

— А что будет с аборигенами? — спрашиваю я, подразумевая конечно же ку-пу-пу.

— Бритвой по горлу и в колодец, — хохочет наш проводник, снова берясь за весла. Но это он так шутил.

— Можно прихватить их в качестве носильщиков, — в раздумчивости высказал мысль гвардии ротмистр. — Плыть с ними бесполезно. Даже под дулом они все равно не найдут нужный приток. Понятия не имеют, куда плывут.

— Угу, — я киваю. Не скрою, мне очень даже не по себе.

— Вы уж только язык-то за зубами держите, доктор. А то после того, как отведали с ними пиранью и паучка, так сдружились, — снова подкалывает Дьюка.

Он прав, причем в очень большой мере.

26. Доктор Дар Гаал.

Приписываемые дневники