Голова в облаках

Федя-Вася сердито постучал двуствольной ручкой по капоту «жигуленка»:

— Мы занимаемся чем? Допросом. А вы делаете что, товарищ Мытарин? Отвлекаете допрашиваемого. Прошу отойти.

— А почему, собственно, допрос? Преступник, что ли? Он подвиг совершил, настоящий трудовой подвиг.

–: Это еще неизвестно.

— Как неизвестно? Вот она, рыба, перед вами. Видели когда-нибудь такую?

С цистерны мягко спрыгнул на траву подполковник Сухостоев, похлопал ладонью об ладонь, отряхивая возможную пыль.

— Видели, товарищ Мытарин, видели, — сказал он с усмешкой. — Я лично еще раз осмотрел. Подвиг это или преступление — дело не наше, определят потом. А протокол никогда не помешает. Так, старшина?

— Так точно, товарищ подполковник.

— И если представят Шатунова к награде, мы не против, получай; захотят наказать — протокол допроса, вот он, готовый. А наказания, товарищ Мытарин, бояться не надо. Каждый человек отбывает на земле свой срок. Так, старшина?

— Так точно, товарищ подполковник.

— Продолжайте допрос.

— Слушаюсь.

Мытарин покачал красной и большой, как котел, головой в шлеме, улыбнулся:

— Ну деятели! — Взял свой мотоцикл за рога, выкатил на тропу, вставил ключ зажигания. — Сеня, поехали за техникой. А тебе, подполковник, советую поставить тут пост и содействовать спасению рыбы. Дело это не частное и не совхозное, а государственное. Или закон об охране природы тебя не касается?

Сухостоев сказал, что на шантаж его не возьмешь, но никто его уже не слышал: Мытарин ударил ногой по педали кикстартера, мотоцикл зататакал, как пулемет, и отрезал милиционера с Парфенькой стеной синего дыма. Когда дым рассеялся, Мытарина и Сени уже не было, по дороге, удаляясь, катилось шумное пылевое облако. Скоро оно затихло, померкло и растаяло у горизонта в небесной синеве.

— Щенок, — сказал вслед ему Сухостоев. — Вздумал меня пугать, будто не вижу ситуацию. Сам вижу, что не пескарь пойман, не какая-нибудь сентепка. Так, старшина?

— Никак нет, товарищ подполковник.

— Что-о?

— Никак нет. — Федя-Вася умел быть объективным. — Товарищ Мытарин есть кто? Специалист с высшим образованием — раз, директор совхоза «Волга» — два, член бюро райкома — три, депутат райсовета — четыре, муж народной судьи Мытариной — пять. Вот! — Федя-Вася потряс сжатым крепеньким кулачком. — Может такой человек быть щенком? Никак нет, товарищ подполковник. К тому же он двухметрового росту.

Парфенька поглядел на Федю-Васю с уважением.

— Заканчивай допрос и оставайся здесь дежурить, — приказал Сухостоев. — Пожарную машину используй для сохранения рыбы по усмотрению гражданина Шатунова. Возьми в багажнике матюгальник для команд на расстоянии.

— Слушаюсь, товарищ подполковник.

— Действуй по обстановке. О всех происшествиях докладывай немедленно. Телефон в Ивановке, рацию пришлем. — И Сухостоев, окинув заключительным взором береговой косогор с водовозкой и тянущейся из нее рыбой, влез, сложившись втрое, за руль «жигуленка». Дождавшись, пока Федя-Вася достанет жестяной рупор и захлопнет сзади багажник, запустил двигатель и уехал.

VII

Следующими прибыли секретарь райкома партии товарищ Иван Никитич Балагуров и председатель райисполкома Сергей Николаевич Межов.

Федя-Вася взял под козырек, увидев запыленную черную «Волгу», и поднес ко рту мегафон.

— Гражданин Шатунов, на выход! — Голос звонко прокатился по всему заливу и веселым эхом отозвался в прибрежном лесу. Федя-Вася возрадовался его могучести и крикнул еще раз.

От ветлы нехотя поднялся Витяй, а из-под водовозки метнулся задремавший Парфенька.

— Вольно, — сказал Балагуров, выкатываясь из машины и хлопая дверцей. — Смотри-ка, местечко какое выбрали — прямо курорт. А, Сергей Николаевич?

Бритоголовый, полный, в свободном полотняном костюме, Балагуров с улыбкой оглянулся на молодого увальня Межова и покатился навстречу Парфеньке.

— Здравствуй, герой! Ну, где твой Соловей-разбойник, показывай. — Он пожал Парфеньке мокрую руку, похлопал его по плечу. — Всех переполошил с утра пораньше. Сидоров-Нерсесян вот с такими глазами в область трезвонит, Мытарин с Сеней Хромкиным спешно готовят технику, Сухостоев даже беспокоится, электрическая, говорит. Правда, что ли?

— Истинная правда, Иван Никитич, сам Сеня два раза проверял. Тут она, в машине. И еще там… — Парфенька качнул головой вбок, в сторону залива, протянул руку Межову. — С добрым утречком, Сергей Николаич.

Плотный, среднего роста Межов исподлобья глянул на Парфеньку, тиснул его руку и, косолапя, как матрос на качающейся палубе, прошел за Балагуровым к водовозке.

— Неужто эта? — недоумевал Балагуров, запрокинув кверху блестящую, бритую голову. Не верилось, что толстенный тугой рукав, грузно свисающий из люка, такой неестественно яркий, изумрудно-янтарный, красивый, и есть разбойная рыба.

Межов ухватился за скобу на боку цистерны, подтянулся и с неожиданной легкостью, забросил вроде бы неспортивное тело наверх. Постоял там, нагнувшись и склонив голову над люком, посмотрел, потом протянул руку Балагурову.

— Влезайте.