Голоса неупокоенных душ

— Баба, ну ответь же, — заметно нервничая в отсутствие Фелиба (ушедшего в ближайший магазин за продуктами), волновалась молодая женщина.

— Что-то стряслось? — Фелиб только что вошёл.

— До сих пор не могу дозвониться до своей дальней родственницы! Когда уже погода восстановится?! Чтобы можно было зайти к ней домой.

Фелиб, переобувшись, отнёс маечки с покупками на кухню. После чего вернулся (предварительно и тщательно вымыв руки с мылом), взял табурет и сел напротив Алисы, протянув ей яблоко сорта «превосход» — оказалось, гостья обожала их не меньше хозяина.

— Она сама позвонила вам? На мобильный? Представилась вашей бабушкой? О которой вы ранее не знали.

— В смысле? — Алиса побледнела. — Подождите… Что вы хотите этим сказать?

Но Фелиб уже блуждал среди собственных дум. После он внимательно посмотрел на свою гостью, встал и снова куда-то вышел.

Покурить? Да нет же: Алиса подметила, что хозяин дома не курит — он вообще на редкость порядочный тип; вывеска грубияна, нутро романтика. За всё время ни разу не позволил себе лишнего ни в чём.

Долго ждать не пришлось: он на пороге и протягивает Алисе её вещи, словно выпроваживая наружу.

— Вам пора, — бросил Фелиб, — не медлите.

— Хороший хозяин в такую погоду собаку не выгонит на улицу, а вы… Я ведь не навязывалась, не напрашивалась… Я…

— Ладно, — смягчился Фелиб, — это я что-то… Можете находиться здесь столько, сколько вам будет угодно; вы меня совершенно не стесняете. Просто у меня изредка возникают нехорошие предчувствия; ещё реже они сбываются.

Непостоянная, изменчивая погода наконец-то улучшилась и успокоилась.

Алиса решила, что ей пора. Сначала она зайдёт к своей бабушке (ещё бы знать её точный адрес), потом кое-куда ещё (развеять некоторые сомнения и подозрения), а затем — «голосовать» к таксистам, чтобы увезли прочь из этого убогого места.

Фелиб оказался прав: никакой «бабушки» в этом селении у Алисы не имелось — она опросила половину двора, но никто ничего вразумительного ей не сказал.

«Нет здесь людей с подобной фамилией, и не было никогда; и вообще эта изба давным-давно заброшена», только и слышала Алиса от всех, кого спрашивала.

Грубые, неприветливые «женщины», гнилые, полупьяные «мужчины», раздевающие взглядом; «дети», которые ведут себя хуже зверья — кажется, начитанный ботаник Фелиб тут последний из могикан; единственный, кто не спился и не сошёл с ума в этом дурдоме, в этом СБОРИЩЕ СПЛЕТНИКОВ И ЗАВИСТНИКОВ; низких, подлых, мерзких людишек, живущих только одним днём, падающих в самое глубокое дно и тянущих за собой остальных. Ах, они добры и милы, гостеприимны и заботливы, бескорыстны и сердобольны лишь с виду, а на самом деле это Иннсмут-29, с вырождающимся как вид поколением, недостойным зваться Homo Sapiens10, но обречённым бесконечно деградировать, влача жалкое существование паразита-потребителя. Увы, эти конченые, пропащие изверги могут лишь портить и ломать, а созидать что-то полезное — обделил Господь.

— Конечно, слышим голоса, — набатом колокола по ушам звучали речи, — и люди пропадают тоже. Оттого и свет не выключаем, скучиваемся и сидим, празднуем даже тогда, когда праздновать уже нечего. И с фабрики воняет, но мы уже привыкли. Много чего было, да, но многое и выдумывают — в каком селе не без этого?

Но Алиса, начитавшись «Аномалии № 26», уже чётко для себя решила: она посетит этот чёртов музей! Она докопается до сути, до правды, до истины. У неё сестра журналистка; уж она-то поднимет все архивы, разгадает все тайны и секреты этой странной деревеньки, выведет на чистую воду всех причастных.