Голоса на воде

И по левой тоже щеке ударь,
и она принимает грех.
Любодействуй, лги, укради, предай.
Всех прости, помолись за всех.

По реке, как огромная рыба-кит,
баржа тенью ночной плывёт.
Ярко-белый огонь на носу горит.
Или тонет, наоборот.

* * *

А ему скажи ты бре…,
пятипалую в норе
протяни, не обращай
вни…, сожмёшься и леща.

Вот и тонет самолёт,
сам ему man overboard,
на ладони только снег,
кровь на белой глубине.

* * *

Лепестковый сон
на каракульче,
видела, зачем
помнила лицо,

и, исчезнув, то,
полое на вид,
дерево-цветок,
вроде не болит.

* * *

Сухое дерево разлук
под успокоившимся сердцем
не отзывается на стук,
как кукла сломанная в детстве,
проснись скорей, я тут как тут.

Вот дом, умноженный рекой,
одно из этих окон наше,
над крышей, как маяк, огонь,
звезда всё выше, всё бесстрашней,
всё различимее такой.

* * *

Темнота, куда глядишь,
пенью радуется лишь.

Звук коснётся и замрёт,
отвердеет, станет лёд,

по которому пойду
сквозь границы, на виду.

* * *

Выйдешь, осень разом
полыхнёт, и разум
явно сторонится
осени, двоится.

Подойду, согреюсь
напоследок, мне есть
что в огонь подбросить,
не в огонь, так оземь.

* * *

Тёмное утро, ливень стеной, спиной
к спинам приник, зевнул, перетёк в сабвей,
остановилась и зонт погасила, здесь,
на восемьдесят шестой и Лексингтон,

сепия, соус, уголь, сангина, бистр
чёрным по мелу расплывшихся облаков,
и жжёной умброй, терракотой, хромом
солнце, не видное за, и домой, домой.

* * *

Впервые – дух захватывает, позже привыкаешь,
огнями труб неумолчных за окнами мигаешь,
срываешься в пике ночной заснувшей было чайкой
и тычешься веслом в сырое дерево причала,

где чёрная смола реки, как шёлковая лента,
которую распутало и выгладило лето
своими хоть и южными, но ветреными днями,
лоснится, отражая звёзды бликами, тенями.

* * *

Похоже облако на яблоко,
на колокол, на стог похоже,
на трели-переклички зябликов,
на трещины на спелой коже.

Гляди, в повозке он качается,
дрожит, заваливаясь на бок,
и, опрокинувшись нечаянно,
сухим дождём поёт из трав.

* * *

Ветер дунет справа,
сердцу верить рано,
остановишь – много,
всё не ради Бога.

Свистнет, словно чайник,
взмолится: прощай
и держи ладони
свету наготове.

* * *