Голос, зовущий в ночи

Но обида моя длилась недолго, ровно до того момента, когда Владан меня поцеловал. Сон мигом улетучился, но Шалопаевка с ее тайнами теперь интересовала меня меньше всего.

Утром Владан разбудил меня около десяти.

– Вставай, соня. Нас ждет профессор Калюжный.

– Он же вроде бы в отпуске? – потягиваясь, сказала я.

– Ага, сейчас на даче.

– Буду готова через десять минут, – заверила я, отправляясь в ванную.

Владан к этому моменту успел принять душ и побрился. Когда я появилась в кухне, меня уже ждал роскошный завтрак: блинчики со сметаной, кофе и апельсиновый сок.

– Это ты? – ахнула я, глядя на все это великолепие.

– Типа того.

– Что значит «типа того»? Ты или не ты?

– Вообще-то, Тамара.

– Все-таки жаль, что ты врать не умеешь, – засмеялась я. – Но задумку я оценила. А профессор нас за дверь не выставит? – с сомнением спросила я, разрезая блин.

– Обещали, что примет, как родных.

– Ага. О своих пациентах врачи рассказывать не любят, тем более такие знаменитости, как Калюжный. Что, собственно, ты хочешь выяснить?

– Да ничего особенного: зачем к нему приходила Ольга.

– Но он же ее брата лечил.

– Вот именно. Приходила она одна, если я правильно понял.

– Олег же к операции готовился. Наверное, в этом дело. Ольга хотела проконсультироваться, узнать, какие у брата шансы, его во все это не посвящая.

– Вот и мы узнаем.

Я принялась уминать блины, а Владан, смеясь, сказал:

– Не торопись. Он ждет нас не раньше одиннадцати. До его дачи от силы полчаса езды.

С завтраком я, несмотря на его слова, закончила быстро. Мы направлялись к машине, когда во дворе появился мальчишка в ярко-зеленой ветровке, я его сразу узнала. Владан притормозил и сказал:

– Привет, – пожал мальчишке руку, а тот торопливо сообщил:

– Пацан один вашу бабу видел. Вечером, говорит, после девяти, но точное время не знает. Чесала по Революции. Вроде как малость не в себе.

– Что значит – не в себе? – нахмурился Владан.

– Ну… типа, очень нервная. Говорит, споткнулась и упала. На ровном месте. Потому и запомнил. Он ее тут раньше видел, но кто такая, не знал. Баба и баба.

– А где на Революции? Точное место указать может?

– Говорит, между тринадцатым и пятнадцатым домом, они там с пацанами на скамейке сидели, рядом с подворотней, а она мимо чешет. Грохнулась так, что искры из глаз. Пацан хотел сумку подрезать, она в сторону отлетела, но тетка местная, пожалел. Да и по всему в сумке голяк. На хрен связываться. Это он так сказал.

– Значит, сильно ударилась?

– На коленки приземлилась. Но ничего, поднялась и пошла. Видно, оклемалась. Только теперь не особо спешила. Так пацан сказал.

– Куда направилась, он видел?

– Прямо по улице. Он только один раз посмотрел. Знать бы, что понадобится… Я на всякий случай у него узнал: может, еще кто из пацанов в тот вечер поблизости тусовался? Вдруг они тоже ее видели? Никто, говорит. Вчетвером сидели. Остальные в баскетбол играли на пустыре, у пожарки.

– Спасибо, – кивнул Владан и протянул ему купюры. Паренек, не пересчитывая, спрятал их в карман.

– Если что, знаешь, где нас найти, – сказал он и вразвалочку удалился со двора.

– Хороший парень, – сказала я, точнее, подумала вслух. Владан взглянул на меня с некоторым удивлением.

– Этот? Ага. На прошлой неделе с дружками лавку Китайца разгромил. Налетели, человек десять.

– О господи, чем им Китаец не угодил?

– Пацаны считают, он ментам сдал старшего брата нашего хорошего парня.

– Правда сдал?

– Кто ж знает, – пожал плечами Владан.

– Брат сидит? – вздохнула я.

– А то… Ему уже лет двадцать. И так задержался на воле.

Мое хорошее настроение мигом куда-то улетучилось. Владан на это внимание обратил.

– Не переживай, – заводя машину, сказал он. – Наш неплохо учится. В кружок ходит, по авиамоделированию. Может, выберется отсюда.

– Откуда ты знаешь? – начала я, а Владан сказал, усмехаясь:

– Только давай усыновлять его не будем, тут таких целый район. Лучше заведем своих. Будет забота на всю жизнь.

Всю дорогу я сидела притихшая, гадая: это он в шутку сказал? Или идею завести ребенка рассматривает вполне серьезно? С вопросами не лезла, как бы все не испортить, но на душе сделалось так легко и радостно… А тут еще Марич, взглянув на меня, вдруг подмигнул, точно хорошо знал мои мысли и с ними соглашался.

Дача профессора располагалась на краю деревни прямо возле озера. Место, надо сказать, невероятно красивое. Остатки листвы отливали золотом, по фасаду к крыше поднимался дикий виноград, багряный на солнце. Профессор сидел на застекленной веранде с планшетом в руках. Женщина лет пятидесяти, видимо, супруга, устроилась с вязаньем на диване. Семейная идиллия.

Дверь нам открыла внучка Калюжного, громкая, веселая, лет восьми. Чувствовалось: она любимица деда.

– Добрый день, – поднимаясь нам навстречу, сказал Калюжный. – Владан Стефанович, я полагаю? Чаю желаете? Ангелина Давыдовна организует.

– Спасибо, мы только что завтракали. Это Полина, моя помощница. Мы у вас много времени не займем, – заверил Владан.

Ангелина Давыдовна, улыбнувшись нам, ушла в дом, прихватив свое вязанье. Я слышала, как она разговаривает с внучкой.