Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

— Кашмира. Блеск. Вайресс. Мэгз. Женщина из Пятого дистрикта. Морфлингистка, отдавшая свою жизнь за Пита. Чума. Трибут из Десятого.

Восемь покойников. Да еще восемь вчерашних. Это две трети участников, а ведь прошло каких-нибудь полтора дня. Своего рода рекорд.

— Что-то быстро редеют наши ряды, — замечает Джоанна. — Кто остался? Мы пятеро, и еще Второй дистрикт?

— Рубака, — прибавляет Пит, не задумываясь: видимо, не забыл совет Хеймитча.

С неба опускается парашют с корзинкой квадратных булочек размером на один укус.

— Это из твоего дистрикта, Бити? — подает голос мой напарник.

— Да, из Третьего, — кивает тот. — Сколько их там?

Финник пересчитывает, пристально вглядываясь в каждую булочку и аккуратно складывая их обратно. Его обращение с хлебом все еще кажется мне подозрительным.

— Ровно две дюжины, да? — уточняет Бити.

— Двадцать четыре, — кивает Одэйр. — Как будем делить?

— Пусть каждый возьмет по три штуки, — предлагает Джоанна, — а те из нас, кто доживет до завтрака, сами как-нибудь разберутся. По жребию, например.

Я отчего-то прыскаю в кулак. Может, из-за того, что она права? Девушка отвечает почти одобрительным взглядом. Или нет, не совсем одобрительным, но слегка довольным.

Подождав, пока десятичасовой участок накроет волна и прилив уляжется, мы возвращаемся на берег и разбиваем лагерь. Теоретически, если держаться подальше от джунглей, теперь можно хоть целые сутки напролет оставаться в безопасности. Из сектора номер одиннадцать доносится режущий ухо стрекот какого-то — скорее всего, смертоносного — насекомого, но пляж вроде пуст. На всякий случай мы стороной обходим подозрительный участок: вдруг эти букашки, или как их там, только и ждут наших неосторожных шагов, чтобы напасть?

Не представляю себе, отчего Джоанна до сих пор не свалилась с ног. С начала Игры ей удалось поспать не более часа. Мы с Питом вызываемся караулить первыми: во-первых, потому что лучше других отдохнули, а во-вторых, нам хочется просто побыть вдвоем. Остальные мгновенно отключаются. Финник спит беспокойно, мечется, то и дело бормочет: «Энни…»

Мы сидим на сыром песке, смотрим в разные стороны. Я прижимаюсь к напарнику правым плечом и бедром. Он наблюдает за джунглями, а мне досталась вода. Хороший расклад, потому что меня все еще преследуют голоса соек-говорунов, к сожалению, неспособные потонуть даже в неблагозвучном назойливом стрекоте. Проходит время, и я опускаю голову на плечо Питу. Чувствую, как его ладонь поглаживает мои волосы.

— Китнисс, — подает голос он. — Нет смысла притворяться, будто нам неизвестны намерения друг друга.

Может, и нет. Но и обсуждать это бесполезно. По крайней мере, нам это ничего не даст. А зрители Капитолия… представляю, как они припадут к экранам, лишь бы не пропустить ни единого слова.

— Я не в курсе, какую сделку вы заключили с Хеймитчем, но ты должна знать: он и мне кое-что обещал. — Ну разумеется. Ментор посулил напарнику спасти мою жизнь, чтобы усыпить его бдительность. — Следовательно, одному из нас он сказал неправду.

А вот это уже привлекает мое внимание. Двойная сделка. Двойная игра. И только Хеймитчу наверняка известно, кто обманут. Я поднимаю голову и смотрю Питу в глаза.

— Для чего ты сейчас это говоришь?

— Чтобы напомнить, насколько разные у нас обстоятельства. Если ты умрешь, мне не будет покоя в Двенадцатом дистрикте. Ты — вся моя жизнь, — заявляет он. — Я уже никогда не нашел бы счастья.

Мне хочется возразить, но Пит прижимает палец к моим губам.

— Ты — другое дело. Не скажу, что придется легко, но есть люди, ради которых тебе стоит жить на свете.

Тут он снимает со своей шеи цепочку с золотым медальоном. Поворачивает его в лунном свете, так чтобы я могла разглядеть пересмешницу. Потом касается большим пальцем потайной кнопки, совершенно не заметной прежде, и диск открывается. Оказывается, он полый внутри. На правой половинке — снимок мамы и Прим. Они радостно над чем-то смеются. Слева — Гейл, и на лице у него искренняя улыбка.

Сейчас ничто не могло бы сломать меня быстрее, нежели эти три портрета. После всего, что я слышала считаные часы назад… Это удар ниже пояса.

— Ты нужна родным, Китнисс, — произносит Пит.

Родные. Мама. Сестра. Мнимый кузен. Замысел Пита слишком легко разгадать. Он хочет, чтобы однажды Гейл и вправду сделался частью моей семьи. Чтобы я победила и вышла за него замуж. Чтобы даже не сомневалась по поводу выбора.

Пит задумал отдать мне… все.

Я жду, когда он заведет речь о ребенке, ради следящих за нами камер, но этого не происходит. Значит, наш разговор не был частью Игры. Пит на самом деле искренне дал мне понять, что чувствует.

— А я никому не нужен, — говорит он без нотки жалости к самому себе.

Это верно, семья без него проживет. Поскорбит для приличия, так же, как и кучка приятелей, но вполне продержится. Даже Хеймитч смирится с потерей — при помощи дополнительных доз алкоголя. Лишь один человек на свете действительно пострадает от этой невосполнимой утраты. И это я.

— Мне, — возражаю я. — Мне нужен.