Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

— Пит! — восклицаю я и трясу сильнее. Даже хлопаю по лицу, но все напрасно. Сердце остановилось. Я бью пустоту. — Пит!

Посадив Мэгз у дерева, Финник отталкивает меня.

— Дай-ка я.

Он трогает некие точки на шее Пита, пробегает пальцами по его ребрам и позвоночнику. И вдруг зажимает бездыханные ноздри.

— Нет! — вырывается у меня.

И я набрасываюсь на Финника, очевидно решившего убедиться, что Пит окончательно умер, не дать ему даже надежды на случайное воскрешение. Ладонь парня взметается и бьет меня в грудь, отбросив к ближайшему дереву. Оглушенная болью, пытаюсь взять себя в руки, а между тем Финник опять зажимает Питу нос. Тогда, не вставая с места, я выхватываю стрелу и прицеливаюсь, но… Бог мой, это странно даже для Финника… Зачем он его целует? От неожиданности я забываю спустить тетиву. Погодите-ка. Не отпуская носа, Одэйр разжимает лежащему челюсти и с силой вдыхает воздух в легкие. Видно, как поднимается и опадает грудь Пита. Затем Финник расстегивает молнию у него на груди, чтобы надавить ладонями прямо над сердцем. Оправившись от первого потрясения, я наконец начинаю понимать, что происходит.

Мама тоже пыталась делать подобное, только очень редко. В нашем дистрикте, если у человека откажет сердце — мало надежды, что родные вовремя доставят его к моей маме. Поэтому в основном к нам домой попадали люди с ожогами, ранами и болезнями. Ну и конечно, изголодавшиеся.

Но в мире Финника все по-другому. Думаю, он прекрасно знает, что делает. Движения уверенные и отработанные. В отчаянии склоняюсь вперед и всматриваюсь: получится ли? Наконечник стрелы упирается в землю. Невыносимо долго ползут мучительные минуты. Надежда медленно тает. Когда я готова поверить, что все пропало: Пит умер, ушел в мир иной и уже не вернется, он слабо кашляет, и Одэйр отстраняется.

Бросив оружие, кидаюсь к ожившему.

— Пит? — нежно шепчу я, убирая налипшие белокурые пряди со лба, и трогаю пальцами шею, чтобы вновь ощутить биение пульса.

Его ресницы дрожат и взлетают вверх. Наши взгляды встречаются.

— Осторожнее, — слабо шепчет Пит. — Впереди силовое поле.

Я смеюсь, а по щекам в три ручья бегут слезы.

— Гораздо сильнее, чем в Тренировочном центре, — продолжает он. — Но со мной все в порядке. Так, небольшое сотрясение.

— Ты был мертвым! У тебя сердце остановилось! — выпаливаю я, не подумав, стоит ли заговаривать об этом. И зажимаю рот ладонью, потому что из него вырываются жуткие хлюпающие звуки — так бывает, когда всхлипываешь.

— Ну, сейчас-то оно заработало, — отвечает Пит. — Все нормально, Китнисс.

Я киваю, но звуки не прекращаются.

— Китнисс?

Ну вот, теперь он обо мне волнуется. Сумасшествие какое-то.

— Да ладно, это у нее гормональное, — слышится голос Финника. — Из-за малыша.

Поднимаю глаза. Он сидит и тяжело отдувается после напряженного восхождения и усилий, затраченных на воскрешение Пита.

— Нет, это не… — выдавливаю я из себя, но тут рыдания накатывают с новой силой, будто бы подтверждая только что сказанные слова.

Злобно сверкаю глазами сквозь слезы. Разумеется, глупо сердиться на Одэйра после всего, что он сделал. Я хотела лишь одного — спасти жизнь Питу, и не смогла, а Финник — смог. Парня благодарить надо. Я и благодарю — мысленно. С другой стороны, когда же это закончится? Я все больше запутываюсь в долгах перед человеком, которого собираюсь прикончить во сне.

Ожидаю увидеть на его лице самодовольство или насмешку, однако Финник скорее озадачен. Он переводит взгляд то на меня, то на моего напарника, словно пытаясь что-то сообразить, а потом слабо встряхивает головой, как бы желая избавиться от ненужных загадок. И спрашивает у Пита:

— Ну, как ты? Идти сможешь?

— Нет, ему нужен отдых, — вмешиваюсь я.

Из носа так и течет, а у меня с собой нет даже лоскута, не говоря уже о носовом платке. Мэгз отрывает с ветки висячий мох и предлагает мне целую горсть. Я настолько расклеилась, что даже не задаю вопросов. Громко сморкаюсь и вытираю слезы. Мох очень мягкий и вообще приятный на ощупь.

На груди у Пита что-то сверкает. Протягиваю руку. Это маленький золотой диск на цепочке, с гравировкой в виде моей сойки-пересмешницы.

— Это теперь и твой талисман?

— Да. Ты не против, надеюсь? Я хотел, чтобы у нас было что-то общее.

Натянуто улыбаюсь.

— Да нет, не против, конечно.

Этот диск на арене — и благословение, и проклятие. Мятежникам он придаст новых сил, но… Вряд ли президент Сноу посмотрит сквозь пальцы на подобную выходку. Значит, моя задача — вытащить Пита отсюда живым — усложняется.

— Что же вы предлагаете, — интересуется Финник, — прямо здесь разбить лагерь?

— Нет, так не годится. Здесь не найти ни воды, ни укрытия, — возражает Пит. — Я себя чувствую хорошо, честное слово. Если только идти чуть медленнее…

— Лучше медленно, чем никак. — Финник помогает ему подняться.