Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

Достаю из сумки две свежие булки, покрытые слоем запеченного сыра. Мои любимые, Пит их часто готовит, чтобы меня побаловать. Первую булку бросаю женщине, а вторую, приблизившись, даю прямо в руки Бонни. Еще, чего доброго, промахнется, и такая вкуснятина угодит прямо в печку.

— Ой, — изумляется девушка. — Ой, это все мне?

У меня внутри что-то переворачивается. Перед глазами встает арена. Рута. Помню, как я дала ей ножку грусенка. «Ой, мне еще никогда не давали целую ножку». Недоверие вечно голодного человека.

— Ну да, налетай.

Бонни смотрит на булку, как на мираж, который вот-вот рассеется, а потом вонзает зубы прямо в мякоть. Еще, и еще, и еще, не в силах остановиться.

— Лучше пережевывай.

Она кивает и пытается есть помедленнее, но я-то знаю, как это нелегко, если в животе пустота.

— Кажется, ваш напиток готов.

Вытаскиваю жестянку из пепла, разливаю так называемый чай в две кружки, которые Твилл достает из мешка, и ставлю их на пол, чтобы немного остыли. Мои новые знакомые садятся поближе друг к дружке, едят и, едва успев подуть на дымящийся кипяток, делают обжигающие глотки, а я развожу огонь посильнее и жду. Когда беженки облизали пальцы, спрашиваю:

— Ну, что у вас там за история?

И они начинают рассказывать.

Сразу после Голодных игр в Дистрикте номер восемь усилились волнения. Вообще-то недовольные были всегда, но теперь уже желание перейти от пустых разговоров к делу воплотилось в жизнь. Текстильные фабрики, обслуживающие весь Панем, битком набиты грохочущей техникой. Пользуясь неумолкающим шумом, легко наклониться к товарищу и, почти прижавшись губами к уху, шепнуть пару слов, которых больше никто не услышит. Весть о грядущем восстании разлетелась в мгновение ока. Твилл работала в школе, Бонни была ее ученицей. Услышав последний звонок, они отправлялись работать на фабрику по пошиву мундиров. В течение нескольких месяцев Бонни, трудившаяся в отделе контроля, понемногу откладывала про запас то ботинок, то ремень, то штаны, пока не собрала одежду для Твилл и ее мужа. Было решено, что как только начнется восстание, они разнесут весть об этом по другим дистриктам — ведь в одиночку не справиться.

В тот день, когда в город явились мы с Питом, местные жители провели что-то вроде последней репетиции. Люди в казалось бы разрозненной толпе собрались по команде и встали у зданий, которые им предстояло захватить прежде всего. Замысел заключался в том, чтобы первым делом взять в свои руки Дом правосудия, штаб миротворцев и Коммуникационный центр на площади, а в других районах — вокзалы, зернохранилище, электростанцию и оружейный склад.

В ночь нашей помолвки, когда Пит преклонил колено и поклялся мне в вечной любви перед капитолийскими камерами, в Дистрикте номер восемь вспыхнул мятеж. Лучшего прикрытия и придумать было нельзя. Интервью с Цезарем Фликерменом по завершении тура победителей смотрят все и всегда. У жителей появился повод затемно выйти на улицы, собраться возле экранов на главной площади либо в центрах досуга. В обычное время это бы вызвало подозрение, но не теперь. В назначенный час, ровно в восемь, каждый был на условленном месте. Маски на лица — и началось.

Мятежники застали миротворцев врасплох, и к тому же значительно превосходили их числом. Военные сдали Коммуникационный центр, зернохранилище, электростанцию, потом у восставших появилось оружие. Забрезжила надежда: может, все не напрасно? И если как-то связаться с другими дистриктами, может, еще удастся общими силами свергнуть правительство Капитолия?

Но тут пробил час возмездия. В дистрикт нахлынули тысячи миротворцев. Планолеты дотла разбомбили оплоты бунтовщиков. Разразился ужасный хаос, и людям оставалось лишь разбежаться по домам. Двое суток ушло на то, чтобы подавить мятеж. Потом — неделя чрезвычайного положения. Обитателям дистрикта запретили покидать свои жилища. Ни угля, ни еды. И затем поздно вечером, когда люди были на грани голодной смерти, вышел приказ — всем возвращаться к прежней работе.

Для Твилл и Бонни это значило: в школу. Развороченная взрывами улица — не лучший путь на фабрику, и они опоздали к обычной смене; только услышали с расстояния в сотни ярдов, как прогремел мощный взрыв.

— Кто-то доложил Капитолию, что восстание задумали наши рабочие, — тихо произносит женщина.

Взрыв унес множество жизней, в том числе ее мужа и всю семью Бонни. Твилл с ученицей побежали забрать приготовленные мундиры, набили мешки едой, пошарив по домам теперь уже мертвых соседей, и бросились к железнодорожному вокзалу. Переодевшись на складе, незамеченными пробрались в крытый товарный вагон с материей, направлявшийся в Дистрикт номер шесть. На заправке покинули поезд и долго шагали по лесу, держась рельсов, пока два дня назад не добрались до наших краев, где им пришлось задержаться, потому что девушка подвернула лодыжку.

— Понимаю, почему вы бежите, но с какой стати в Тринадцатый дистрикт? — недоумеваю я. — Что вы там думаете найти?

Они беспокойно переглядываются.

— Мы еще точно не знаем, — говорит Твилл.