Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

Мы умолкаем, пропуская людей с лопатами. Может, они уберут эти жуткие снежные стены вокруг деревни? Но вот и площадь. Выходим — и замираем будто вкопанные.

«Все равно ничего не случится во время пурги», — решили мы с Питом. И, как оказалось, жестоко ошиблись. Площадь невозможно узнать. С крыши Дома правосудия свисает огромный плакат с изображением государственного герба Панема. Миротворцы в девственно-белых мундирах маршируют по чисто выметенной мостовой. Многие расположились на крышах, устанавливают пулеметные гнезда. Однако страшнее всего новые сооружения посередине площади. Огороженный частоколом позорный столб для избиений плетью и виселица.

— Быстро же работает этот Тред, — замечает Хеймитч.

В нескольких улицах от нас к небу взметается пламя. Мы не произносим ни слова, и так все ясно. Гореть может лишь… Перед моими глазами встают лица Риппер, Сальной Сэй и всех остальных друзей, которые только и выживали за счет Котла.

— Надеюсь, там сейчас никого не…

Я не могу закончить фразу.

— Да нет, — отвечает Хеймитч. — Этим людям хватило ума убраться подобру-поздорову. Будь ты немного постарше, тебе бы тоже хватило. Ладно, пойду загляну в аптеку за денатуратом.

Ментор неровным шагом бредет через площадь, а я, не понимая, поворачиваюсь к Питу.

— Зачем нужен… — Тут до меня доходит. — Мы не дадим ему это пить. Хеймитч убьет себя или, по крайней мере, ослепнет. У нас дома отложено несколько бутылок белого.

— У меня тоже. Надеюсь, это поможет ему продержаться, покуда Риппер придумает, как вернуться к своему делу, — произносит Пит. — Ну, мне надо навестить родных.

— А мне — Хейзел.

Если честно, я беспокоюсь. Думала, что она постучится в дверь, как только расчистят снег, но до сих пор от мамы Гейла ни слуху ни духу.

— Давай провожу, — предлагает Пит. — А в пекарню зайду на обратной дороге.

— Спасибо.

Страшно подумать, что меня там ожидает. Улицы почти пустынны. На первый взгляд, ничего удивительного: в это время дня взрослые обычно работают в шахтах, а дети учатся в школе. Но не сегодня. Из приоткрытых дверей и щелей между ставнями за нами следят чьи-то глаза.

«Восстание! — проносится у меня в голове. — Надо же быть такой дурой!» В нашем замысле с самого начала зияла серьезная брешь, которой ни я, ни Гейл не заметили. Восстать — означает нарушить закон, пойти против власти. Мы с родными людьми занимаемся этим всю жизнь — браконьерствуем, торгуем на черном рынке, высмеиваем капитолийцев, когда остаемся наедине в лесах; но для большинства обитателей Дистрикта номер двенадцать наведаться в Котел за покупками — уже опасная авантюра. И мы ожидали, что эти люди выйдут на площадь с кирпичами и факелами? Да при виде меня и Пита они оттаскивают детей от окон и плотно задергивают занавески.

Хейзел у себя дома, ухаживает за Пози. У малышки явные признаки кори.

— Я не могла ее бросить, — объясняет мать Гейла. — Сын-то в надежных руках…

— Разумеется, — говорю я. — Ему гораздо лучше. Мама сказала, через пару недель он вернется в шахты.

— Можно не торопиться, — вздыхает Хейзел. — По слухам, рудники закрыли вплоть до особого распоряжения.

Она бросает тревожный взгляд на пустое корыто для стирки, и я уточняю:

— Ты тоже не работаешь?

— Я бы рада, — произносит она. — Людям страшно ко мне обращаться.

— Это, наверное, из-за снега, — вставляет Пит.

— Рори с утра обежал всех соседей. Говорят, ничего не запачкалось.

Рори подходит и обнимает мать:

— Как-нибудь обойдется.

Достаю из кармана горсть монет и кладу на стол.

— Мама пришлет что-нибудь для Пози.

На улице обращаюсь к Питу:

— Возвращайся. Я хочу заглянуть в Котел.

— Вместе пойдем, — возражает он.

— Нет. Разве мало бед я тебе причинила?

— Думаешь, если я пропущу эту маленькую прогулку… станет легче? — Пит улыбается и берет мою руку.

Мы бок о бок шагаем по извилистым переулкам Шлака, и вот впереди возникает горящее здание. Оно даже не оцеплено. Власти знали, что мы не сунемся внутрь.

От жара снег вокруг тает; у моих ног бежит черный ручей.

— Это все угольная пыль из прошлого, — замечаю я.

Пыль таилась в каждой щели и трещине, въедалась в доски. Даже странно, что наш Котел не вспыхнул раньше.

— Надо бы навестить Сальную Сэй.

— Не сегодня, Китнисс. От наших визитов сейчас никому не станет легче.

Мы возвращаемся к площади. Я покупаю в пекарне пирожные и болтаю с отцом Пита о погоде. Ни один из нас не заикается об ужасных сооружениях на площади, всего лишь в нескольких ярдах перед пекарней. Уже уходя, напоследок, я обращаю внимание на то, что в рядах миротворцев не промелькнуло ни единого знакомого лица.

* * *