Голодные дочери голодающих матерей

Спустя два месяца, вынося последнюю коробку с вещами из своей квартиры, я натыкаюсь на Айко. У неё в руках пакет, набитый диким луком, каффир-лаймом, сердцевиной пальмы — ингредиентами, о каких я и не слышала два месяца назад, до знакомства с Сео-юн. При виде меня Айко подпрыгивает от неожиданности.

— Ты переезжаешь?

Я неопределённо дёргаю плечом и смотрю поверх её головы, избегая встречаться глазами.

— Угу. Да. Я теперь с одним человеком, и у неё квартира не чета моей.

— О. — Она сглатывает, перехватывая поудобнее пакет с овощами. — Это замечательно. Не знала, что ты с кем-то встречаешься. — Неубедительная улыбка. — Похоже, она хорошо тебя кормит. Ты выглядишь лучше.

— Спасибо.

И всё же, всё же. Да, я уже не кожа да кости. Я более уверена в себе. Дома почти не бываю, редко вылезаю из квартиры Сео-юн в Челси, где учусь готовить с арсеналом специй, вымоченных в гадостных мечтах, да попиваю вино, выжатое из предсмертных признаний. Я больше не выслеживаю по улицам мелкое жульё. Но отчего моя самоуверенность улетучилась, едва я увидела Айко? И жестокий, волчий голод после Гарви, он ведь прошёл, — так почему я задерживаю дыхание, боясь вдохнуть её запах?

— И какая она?

— Старше и, знаешь ли… — (похожа на тебя) — …пониже ростом. И да, любит готовить. — Я пытаюсь бочком протиснуться мимо. — Слушай, коробка тяжёлая, а внизу ждёт фургон. Мне надо идти.

— Постой. — Айко берёт меня за плечо. — Твоя мама всё названивает. У неё остался мой номер… ещё с того времени. Она о тебе тревожится. Вдобавок мы с тобой сто лет не виделись — и ты собираешься вот так просто взять и улизнуть?

Айко, маленькая и скромная. Руки её пахнут по-домашнему, как рисовая мука и плохие воспоминания. Как это вообще могло когда-либо меня привлекать?

— Я не прощаюсь. Уверена, мы ещё увидимся, — лгу я, стряхивая её руку.

— Давай как-нибудь пообедаем вместе, — говорит Айко мне в спину, но я уже ухожу.

* * *

Обслуживающий персонал порхает по квартире стайкой чёрных дроздов — тёмная форма безупречно выглажена, скверные мысли заплетены в косички и убраны так, чтоб не мешать. Квартира двухэтажная, и везде, где есть место, собираются в стайки со вкусом одетые люди. Библиотека Сео-юн — над гостиной. Сео-юн попросила обслуживающую фирму приготовить, помимо прочего, несколько блюд по моим рецептам, отчего на сердце тепло и приятно.

— Ты супер, — говорю я, сидя на кровати возле неё, и чмокаю её в щёку.

Сео-юн улыбается, расчёсывая мои волосы. На ней элегантное тёмно-синее платье, а её смертоносные мысли укрыли плечи меховой накидкой, живой, шевелящейся шубой. Их зубы поблёскивают, как крохотные алмазики. Такой красивой я её ещё не видела.

— Отличные рецепты. Наши соклубники пальцы оближут.

Я уже знакома с большинством из них, и все они много старше меня. В их обществе мне не по себе.

— Пойду присмотрю за поварами, — говорю я.

Она легонько касается пальцами моей щеки.

— Изволь, любовь моя.

Я сбега́ю на кухню, по пути шепча краткие приветствия встреченным гостям. Безобразные мысли, украшающие их подобно драгоценным камням, слабо мерцают и пытаются меня цапнуть. Проходя мимо кучки поваров, я замечаю кого-то смутно знакомого.

— Эй!

— Да, мэм? — мужчина оборачивается, и я вспоминаю, где его видела: на телефоне Айко есть их фото вдвоём. Позируют на фоне пышного торжества, для которого готовили еду. Моё сердце замирает.

— Ты ведь работаешь с Айко?

Он с ухмылкой кивает.

— Да. Меня зовут Джимми. Айко — мой деловой партнёр. Ищешь её?

— Что? Она здесь?

Он хмурится.

— Должна быть. Она никогда не пропускает вечеринки мисс Сан. — Он улыбается. — Мисс Сан так великодушна, всегда разрешает нам забирать домой остатки.

Я резко разворачиваюсь и, распихивая толпу локтями, устремляюсь к лестнице, ведущей в спальню. По дороге меня гложут мысли. Выходит, Айко знала обо мне, маме, о том, что мы умеем? Как давно?

Что хуже — Сео-юн знала про Айко с самого начала и водила меня за нос.

С силой толкнув дверь, вижу распростёртую на ковре Айко. Её жилет распахнут. Над ней сидит, скорчившись, Сео-юн в своём роскошном платье, её губы измазаны тёмным и поблёскивают. Она не удивлена моему вторжению.

— Дженни, любовь моя. Надеюсь, ты не против, что мы начали без тебя.

Она улыбается. Её помада размазана по подбородку, по безжизненному лицу Айко. Дышишь ли ты ещё, Айко?

— Отойди от неё, — говорю я хрипло.

— Как пожелаешь. — Она грациозно встаёт и большими плавными шагами идёт на меня. — Всё равно я закончила. С этим кусочком.

Из двери за мной доносятся звуки вечеринки. Бежать? Но мне надо спасти Айко.

Так что я запираю дверь и сладко мурлыкаю:

— Почему ты не сказала мне про Айко? Мы могли бы попробовать её вместе.

Сео-юн хохочет мне в лицо.

— Не проведёшь, Дженни. Твоя ярость ощущается через всю комнату. — Она протягивает руку к моему лицу, и я в ужасе впечатываюсь спиной в дверь. — Ты так красива в гневе. Вот она, последняя приправа к почти готовому блюду.

— Ты сошла с ума, и я тебя убью, — говорю я.

Она целует меня в шею, зубами цапарая горло. От её запаха ноги превращаются в желе.