Голод (пер. Химона)

Я объяснилъ, зачмъ я далъ ей денегъ, объяснилъ ей спокойно, убдительно.

— Такая ужъ у меня привычка. Я всхъ людей считаю честными. Каждый разъ, когда кто-нибудь предлагаетъ мн контрактъ, расписку, я качаю головой и говорю: нтъ, благодарю.

Однако женщина все-таки меня не понимала.

Я прибгнулъ къ другимъ средствамъ, началъ говорить рзко и выкинулъ изъ головы всякія глупости.

Разв ей никогда не случалось получать впередъ? — спросилъ я. Разумется, отъ людей богатыхъ, напримръ, консуловъ? Никогда? Да, я не скрою, что у насъ это еще ново, но за границей это очень принято. Можетъ-быть, она никогда не бывала за границей? Нтъ? Ну, такъ вотъ видите! Такъ значитъ пусть и не разсуждаетъ.

Съ этими словами я взялъ еще нсколько пирожковъ со стола.

Она начала ворчать, отказывалась дать мн, что у нея было на стол, вырвала даже у меня пирогъ изъ рукъ и положила на прежнее мсто. Я разозлился, ударилъ кулакомъ объ столъ и погрозилъ полиціей. Я буду милостивъ по отношенію къ ней сказалъ я. Если бы я захотлъ взять все, что принадлежитъ мн по праву, то я разорилъ бы ея лавочку, такъ какъ я тогда далъ цлую уйму денегъ. Я прошу у нея товаровъ только на половину этой суммы. Затмъ мои счеты будутъ съ ней покончены, если она такая…

Наконецъ, она отложила для меня пять-шесть пирожковъ по невроятно высокой цн и затмъ попросила меня убраться. Я началъ спорить съ ней, утверждалъ, что она обманула меня на одну крону и своими цнами высосала меня всего. — Знаете, какое наказаніе слдуетъ за такія продлки? — сказалъ я. — Богъ съ вами, вы могли бы попасть на всю жизнь въ рабочій домъ! Она бросила мн еще пирожокъ и, оскаливъ зубы, закричала, чтобы я убирался.

Тогда я ушелъ.

Хе, я никогда еще не видлъ подобной неисправимой женщины! Все время, какъ я бродилъ по рынку и лъ свои пирожки, я вслухъ ругалъ женщину и ея безстыдство, и воспроизводилъ весь нашъ разговоръ. На глазахъ у всхъ лъ свои пирожки и разговаривалъ самъ съ собой.

Пирожки исчезали одинъ за другимъ; сколько бы я ихъ не лъ, они не утоляли голодъ; я ужасно изголодался. Я былъ такъ голоденъ, что чуть было не сълъ даже того послдняго пирожка, который съ самаго начала предназначилъ для мальчика въ Фогманегаде — того, что игралъ бумажками. Я все время думалъ о немъ и не могъ забыть его лица, когда онъ вскочилъ и началъ ругаться. Когда на него плюнули, онъ поглядлъ также и на мое окно, не смюсь ли я надъ нимъ? Хотъ бы мн его найти! Я напрягъ вс свои силы, чтобы скоре дойти до Фогмансгаде; я прошелъ мимо того мста, гд разорвалъ на клочки свою драму и гд лежала куча бумаги, обошелъ городового, котораго мои выходки привели въ такое удивленіе. и, наконецъ. дошелъ до лстницы, гд сидлъ мальчикъ.

Его тамъ не было, улица была почти пуста. Уже смеркалось, и я нигд не могъ найти мальчика; онъ, вроятно, уже ушелъ домой. Я положилъ пирожокъ на выступъ двери, сильно постучалъ и поспшно убжалъ. «Онъ найдетъ его! — говорилъ я самъ себ;- какъ только выйдетъ, онъ увидитъ пирожокъ». И мои глаза длались влажными при мысли о томъ, какъ обрадуется мальчикъ, найдя пирожокъ.

Я опять спустился въ гавань. Я больше не былъ голоденъ, но отъ съденныхъ мною сластей меня мутило.

Въ моей голов шумли самыя дикія мысли. Не перерзать ли тихонько канатъ кораблю. Что, если я вдругъ закричу: «пожаръ!». Я иду дальше по набережной и нахожу ящикъ, на который можно ссть; я складываю руки и чувствую, что мысли становятся совсмъ сбивчивыми. Я не шевелюсь и вообще ничего не длаю, чтобы обуздать ихъ.

Я пристально смотрю на «Кочегара», корабль подъ русскимъ флагомъ; на мостик стоитъ человкъ; свтъ отъ красныхъ фонарей падаетъ на его голову, и я поднимаюсь и завязываю съ нимъ разговоръ.

Я не преслдовалъ никакой цли и не ждалъ отвта. Я крикнулъ:

— Сегодня вечеромъ отчаливаете, капитанъ?

— Да, скоро, — отвчалъ человкъ. Онъ говорилъ но-шведски.

— Гм… А не нужно ли вамъ случайно еще человка? — Въ эту минуту мн было все равно, дастъ ли онъ отрицательный отвтъ или нтъ; мн было совершенно безразлично, что онъ мн отвтитъ. Я стоялъ, ждалъ и смотрлъ на него.

— Нтъ, — отвчалъ онъ, а юнгу нужно было бы.

— Юнгу? — Я вздрогнулъ, снялъ потихоньку очки и сунулъ ихъ въ карманъ; затмъ я пошелъ на палубу.

— Я еще неопытный, — сказалъ я, — но я могу длать все, что мн прикажутъ. Куда вы дете?

— Мы демъ съ грузомъ въ Лидсъ, заберемъ тамъ уголь для Кадикса.

— Хорошо! — сказалъ я и сталъ навязываться капитану. — Мн все равно, куда хать. Я буду длать свое дло.

Онъ помолчалъ нкоторое время, посмотрлъ на меня и подумалъ.

— По морю ты еще никогда не здилъ? — спросилъ онъ.

— Нтъ. Но повторяю вамъ, укажите мн любую работу, и я сдлаю ее. Я ко всему привыкъ.

Онъ опять о чемъ-то подумалъ. Но теперь мн крпко засло въ голову, что я долженъ хать, я боялся вернуться на берегъ.

— Ну такъ какъ же, капитанъ? — спросилъ я наконецъ. — Я могу все переносить! Да, что я говорю! Я былъ бы плохимъ работникомъ, если бы не могъ длать даже больше, чмъ мн скажутъ. Если нужно, я могу взять на себя двойную работу. Мн ничего не стоить, и я могу это выдержать.