Голод

– Держись, Джордж, держись, – приговаривал Джейкоб. – Давай, ребята – раз, два, три, – дружно!

Под общую ругань и кряхтенье слега соскользнула, сорвалась с места и раз, и другой, но затем дальний конец ее уперся в землю надежно, фургон приподнялся, и освободившийся Джордж опрокинулся спиной в грязь.

Стоило ему поднять правую руку, придерживая левой запястье, Тамсен едва не лишилась чувств. Измочаленная, размозженная кисть руки казалась малиново-алой рукавицей, лопаткой весла, обильно сочащейся кровью. Глаза мужа полуобморочно закатились под лоб.

Тамсен опустилась рядом с ним на колени.

– Несите чистой воды! Скажите Бетси: пусть ставит котел на огонь! Милт, – окликнула она одного из возниц, – уведи детей прочь! Не нужно им этого видеть! Элиту пошли за моей сумкой с лекарствами, а Лиэнн вели нарвать свежих бинтов!

Над рукой Джорджа она трудилась битый час. По счастью, сознание он потерял, так что Тамсен не пришлось беспокоиться, как бы не причинить ему боли. Открытые раны она промыла водой, а после – последними каплями виски. Сложнее всего оказалось сложить и перебинтовать кисть так, чтоб переломы срослись как положено. Оставить мужа калекой Тамсен совсем не хотелось. Джейкоб все это время расхаживал из стороны в сторону у нее за спиной, а нанятые батраки в испуге убрались подальше.

– Мы слегу под фургон подвели, приподняли его, а слега и соскользнула, – объяснил Джейкоб, пока Тамсен разбиралась со сломанными пальцами Джорджа.

Как только она закончила, с неба упали первые тяжелые капли дождя, а может быть, хлопья мокрого снега – ни то ни другое, нечто среднее.

– Нужно шатры ставить, – сказала Тамсен деверю. – Дальше сегодня все равно не уйдем.

Интересно, далеко ли ушли вперед остальные… но вслух она этого, конечно же, не сказала.

Стреножив оставшихся волов и выгнав их попастись, они растянули шатры под огромным старым деревом, укрывшим стоянку раскидистыми ветвями. Джорджа устроили как можно удобнее, уложив его руку на груду подушек.

– Когда придет в себя, ему твой опий потребуется, – заметил Джейкоб.

Время шло, небо окончательно потемнело, а Бургер с Шумейкером все не возвращались. Мысли о самом худшем Тамсен упорно гнала прочь. У посланных имелось ружье, но выстрелов было не слышно, а ведь, столкнувшись с опасностью, они, несомненно, без боя бы не сдались.

– Насколько же остальные успели нас обогнать? – беспокойно хрустя пальцами, пробормотала Бетси.

– Да им просто не хочется мокнуть по дороге назад, – заверил ее Джейкоб.

Действительно, земля мало-помалу покрывалась холодной, сырой снежной кашей. Еще через час ветер переменился, сделался сухим, ледяным, а хлопья снега стали гораздо легче, пушистее, и Тамсен поняла: растает все это не скоро.

Работники устроились на ночь в шатре по ту сторону дерева. Бетси с Джейкобом Тамсен убедила отказаться от отдельных шатров и обойтись одним на всех.

– А может, не стоит? – усомнилась Бетси, соображая, где и как уложить всех детишек.

– Так проще тепло сберечь, – ответила Тамсен, хотя причина состояла совсем в другом.

«Вместе спокойнее», – подумала она про себя.

Вокруг стало тихо. В лучшие времена с обозом шло более девяноста человек, и даже сейчас, после всех расставаний, смертей и прочих утрат, он очень напоминал деревню на колесах. Теперь же Тамсен, глядя на партию не более чем из двух десятков душ, особенно остро почувствовала, как же их мало… а против них и горы, и ночь, и зима. Безмолвие угнетало: никто даже не храпел. Снаружи доносился лишь мягкий, негромкий шум снегопада, да время от времени шуршали над головой сугробики снега, под собственным весом скользящие наземь с вощеных парусиновых стенок шатра.

Глава двадцать девятая

С индейцами Эдвин Брайант прожил уже около месяца. Многочисленное племя уашо было изрядно рассеяно по горам и за их пределами, однако его привезли в небольшую, прекрасно организованную деревню из пары дюжин крытых корьем построек, рядами расположившихся вдоль красноватой глинистой прогалины. Над несколькими крышами, разгоняя утреннюю прохладу, лениво клубился дым очагов, а сверху все это укрывало низкое серое небо.

Теперь Брайант чувствовал себя лучше, но без провизии и лошади, в одиночку, вряд ли сумел бы выбраться из диких мест живым, и уашо наверняка это понимали.