Голод 2

Люк зашевелился, приподнимаясь, чтобы достать из заднего кармана своих черных джинс белую салфетку, принявшись вытирать свою кровь, что продолжала струиться из глубоко пореза.

Глава 34.

Когда Люк обернулся ко мне, замотав руку окровавленной тряпкой, я отпрянула от него, пытаясь вжаться в стену за спиной, но он не пытался прикоснуться ко мне и сейчас, грустно выдохнув:

- Такие люди – не монстры. У них просто особые предпочтения….и Генри не монстр. Ты не можешь ругать себя за то, что любишь клубничное мороженное, но ты можешь заставить себя не есть его. А он не может. И в этом его беда, девочка…он не ел свою клубнику с перцем слишком долго, не задумываясь над этим, пока не появилась ты. Он зря пытался сдержаться. Возможно все было бы иначе, если бы он пробовал тебя порциями, понемногу.

Впиваясь пальцами в шелковую ткань подушки, я старалась понять, о чем говорил Люк так проникновенно и грустно, словно пару секунд назад не пылал яростью на поступок Генри.

И я не знала в тот момент, кто их них был опаснее и страшнее в своих «гастрономических предпочтениях».

Я дергалась от любого движения Люка, все еще ожидая нападения и продолжения этой кровавой драмы, когда он устало потер щетинистую скулу, медленно и осторожно присев на край кровати, как можно дальше от меня.

- Именно поэтому я открыл все эти клубы. В нашем мире достаточно много людей с нестандартными желаниями. Большинство из них даже не представляют, почему именно они хотят не того, что принято в нашем обществе. Они стыдятся этого, пытаются скрыть, сдерживаться….но заканчивается все плачевно. В лучшем случае палата в психиатрической больнице, в худшем - смертная казнь.

Люк не посмотрел в мою сторону, даже когда я резко выдохнула, чувствуя, как приступ тошноты скрутил внутренности холодной безжалостной рукой, словно понимая, что в эту секунду даже простой поворот головы разбудит во мне истерику на грани потери сознания.

- Если дать необычным людям реализовать их необычные желания, они перестают быть опасными для нашего правильного общества. У них не будет желания поймать в темном переулке незнакомую невинную девочку, чтобы сделать то, что другие не понимают. Они просто придут сюда, и сделают это с теми, кто этого хочет не меньше. Всегда есть те, кто хочет играть жертв, и те, кто будет нападать, и это единственная мера, способная остановить тех, кого принято считать нездоровыми в психическом плане. Единственное, что может помешать – это чувства. Пока странный тип не воспылает любовью к тому, кто не выходит за рамки категории «нормальный». Так случилось у вас, куколка…Генри жил спокойно много лет, пока не влюбился в тебя, и не открылась клетка с его зверем.

Лишь в этот момент Люк обернулся ко мне, подчеркнуто медленно и спокойно, приглушенно добавив:

-…теперь у тебя только два пути, девочка. Либо ты постараешься понять его и простить. Либо уедешь и забудешь навсегда, потому что в вашей истории нет иного. Он не изменится. Я знаю.

Боже, я не ожидала ничего подобного, глядя на Люка сквозь слезы, пытаясь продрать мокрые слипающиеся ресницы.

Меня все еще трясло от его поведения и этих слов, когда я наконец стала понимать, что же произошло в ту ночь.

Я не ожидала, что он расскажет.

Что донесет до меня правду так глубоко, проникновенно и в то же время так понятно, как это не смог бы сделать ни один врач.

И, глядя на Люка, который в эту минуту сидел так тихо и обреченно, словно вся тяжесть мира опустилась на его плечи, я пыталась понять кто же этот человек: темный ангел, который прошел Рай и Ад, или демон с сердцем, способным сострадать и чувствовать что-то кроме своей похоти.

Такой же странной, о которой он так красочно и понятно рассказывал.

- Ему больно?... - прошептала я, не в силах даже пошевелиться, чувствуя, словно меня опустили в морозный колодец, и теперь мое тело замерзло и превратилось в лед, вспоминая душераздирающие крики Генри в ту ночь.

Люк молча кивнул, чуть поведя плечом:

- Это боль физическая и душевная. Он учится контролировать свое тело, пока его душа мечется в агонии. Если бы все было проще, и он не сдерживал себя долгое время, нужно было бы лишь решить проблему здесь, - Люк снова показал на голову, - Но битва Генри идет по двум фронтам.

Я долго молчала, осторожно рассматривая Люка поверх подушки, которую все еще не могла оторвать от себя, прежде чем насмелилась выдохнуть:

- А ты?..

Его плечи снова напряглись, и голова опустилась в пол, пока я проклинала свой длинный язык, заставивший меня ляпнуть то, что не следовало, ожидая, что сейчас произойдет что-то еще более страшное, чем пришлось увидеть до этого.

- …а мне нужна боль….и кровь, - неожиданно прошептал Люк хрипло, - Моя боль и кровь….и твоя паника.

- НА КОЛЕНИ!

Что-то словно брякнулось об пол, привлекая мое внимание, но, даже всматриваясь в темноту комнаты туда, куда была повернута фигура Люка, я не могла успокоиться, заикаясь от ужаса и всхлипов.