Голая экономика. Разоблачение унылой науки

Скорее всего, мнение о том, что экономическое развитие по своей сути вредно для окружающей среды, ошибочно в любом случае. В краткосрочной перспективе любая хозяйственная деятельность генерирует отходы. Чем больше мы производим, тем сильнее загрязняем окружающую среду. Но столь же верно и то, что, по мере того как мы становимся богаче, мы обращаем большее внимание на окружающую среду. Вот еще одна задачка: в каком году качество воздуха в Лондоне (городе, о состоянии среды в котором у нас есть наиболее надежные данные за весьма длительный срок) достигло наихудшего за всю историю наблюдений уровня? Чтобы упростить вам задачу, сузим количество вариантов ответа: в 1890 г.; в 1920 г.; в 1975 г.; в 2001 г. Правильный ответ — в 1890 г. Действительно, в настоящее время качество воздуха в Лондоне лучше, чем когда-либо после 1585 г. (В приготовлении пищи на открытом огне нет ничего особенно «чистого».) Качество окружающей среды — предмет роскоши в техническом смысле этих слов, что означает, что мы придаем качеству окружающей среды большую ценность по мере того, как богатеем. Здесь находится одно из самых мощных благ глобализации: торговля делает страны богаче; богатеющие страны проявляют большую заботу о качестве окружающей среды и располагают большими ресурсами для решения проблем загрязнения окружающей среды. По подсчетам экономистов, многие виды загрязнения увеличиваются в масштабах по мере того, как страны богатеют (например, в период, когда у каждой семьи появляется мотоцикл), а затем снижаются на следующих стадиях развития (когда вводят запрет на бензин с присадкой свинца и предъявляют большие требования к эффективности двигателей).

Люди, критикующие торговлю, исходят из предположения о том, что если разрешить отдельным странам принимать собственные решения в области охраны окружающей среды, это приведет к «погоне за минимумом», в которой бедные страны станут конкурировать за экономическую деятельность, разрушая свою окружающую среду. Этого не происходит. Недавно Всемирный банк подвел черту под исследованиями, которые продолжались шесть лет. Там говорится: «Развивающиеся страны, предоставляющие постоянное пристанище грязным производствам, не превратились в главные очаги загрязнения окружающей среды. Бедные страны и сообщества, напротив, принимают меры по ограничению загрязнения окружающей среды, поскольку поняли, что блага такого ограничения перевешивают сопряженные с ним издержки» [134].

Нищета — сука злая. Когда я писал статью о городском образовании, мне это сказал директор средней школы, находящейся вблизи от места реализации инициированных Робертом Тейлором проектов жилищного строительства в Чикаго. Он говорил о проблемах обучения детей, выросших в бедности и лишениях. С тем же успехом он мог сказать то же самое и о положении в мире в целом. Многие районы Земли — места, о которых мы редко думаем и куда того реже забираемся, — отчаянно бедны. Мы должны сделать их богаче; экономика утверждает, что торговля — важный путь к обогащению. Пол Кругман элегантно обобщил тревоги по поводу глобализации, использовав старую французскую пословицу: «Всякий, кто до 30 лет не был социалистом, бессердечен; любой, кто остается социалистом после того, как ему исполнится 30, глуповат». Кругман пишет:

Если вы покупаете товар, произведенный в какой-либо из стран третьего мира, помните: этот товар произведен рабочими, которым платят невероятно мало по западным стандартам и которые, вероятно, работают в чудовищных условиях. Любой человек, которого эти обстоятельства не беспокоят (хотя бы изредка) бессердечен. Но из этого не следует, что демонстранты правы. Напротив, любой человек, думающий, что ответом на глобальную нищету является простая ярость против мировой торговли, не имеет головы или предпочитает не пользоваться ею. Движение противников глобализации уже имеет примечательную историю причинения вреда тем самым людям и идеям, на защиту которых оно претендует [135].