Going Infinite

Это была радикальная идея: игра в конечном итоге была непознаваема. Просто много играть и запоминать лучшие ходы - и все, от одной партии к другой лучшие ходы будут меняться. "Это заставляет игроков постоянно адаптировать стратегию к тому, что никто не мог предугадать, - говорит Гарфилд. Люди, которые хорошо играли в Magic, были теми, кто легко адаптировал свои стратегии. Поскольку лучшую стратегию не просто трудно узнать, но и невозможно, люди, хорошо играющие в Magic, могли спокойно принимать решения, будучи уверенными в их неопределенности.

Сэм хорошо играл в магию. В игре он общался с другими людьми гораздо легче, чем вне ее. Играя в игру, он обрел единственного значимого друга детства, мальчика по имени Мэтт Насс. Мэтт был таким спокойным, каким только может быть двенадцатилетний мальчик. В нем не было ни капли нужды, свойственной другим детям. "Учитывая, что я вообще не понимаю детей, нуждаемость была проблемой, - говорит Сэм. Мэтт не предъявлял к нему никаких социальных или эмоциональных требований. Ему не нужно было, чтобы Сэм генерировал мимику, задавал ему вопросы о себе или вообще делал что-то, кроме игры в Магию.

Отсутствие потребностей у Мэтта открыло Сэма настолько, насколько Сэм вообще когда-либо открывался. Сэм и Мэтт вместе покупали карты и вместе ездили с родителями на местные турниры против взрослых мужчин. В конце концов они вместе вышли на юниорский уровень и в конце десятого класса добрались до национального чемпионата в Чикаго. Мэтт видел Сэма так, как, возможно, не видел никто другой. "Я думаю, легко считать людей, которые чрезвычайно рациональны, роботами, - говорит он, - но я не думаю, что это применимо к Сэму. Он был действительно редким сочетанием гиперрациональности и чрезвычайной доброты". В старших классах они отдалились друг от друга, но учились в колледжах, расположенных в часе езды друг от друга. Осенью на первом курсе Сэм постучал в дверь комнаты Мэтта в общежитии. "Я играл в видеоигры и слишком отвлекся, чтобы проверить телефон, поэтому понятия не имел, что произошло", - вспоминает Мэтт. В тот день отец Мэтта, с которым он был очень близок, умер от сердечного приступа. "Сэм лично сообщил мне эту новость, а потом отвез меня в свое ботаническое братство в Массачусетском технологическом институте, где мы всю ночь играли в настольные и видеоигры, чтобы отвлечься перед тем, как я на следующий день полечу домой".

Каждая жизнь определяется не только тем, что в ней происходит, но и тем, что не происходит. Начало жизни Сэма столь же поразительно тем, что в ней не произошло, как и тем, что произошло. Он видел, что отличается от большинства других детей. Он не делал никаких попыток присоединиться к их играм, а они не понимали его. Он сохранял то, что позже назвал "романтически позитивным" взглядом на себя. "Я не считал счастьем то, что я не такой, как все", - говорит он. "Я думал, что это круто". Его единственным оружием для защиты от насмешек одноклассников было неглубокое презрение и слабое чувство собственного превосходства. "Но у меня никогда не было принципиальной причины для этого. Мне просто хотелось так думать, иначе что мне остается?" В эмоциональном и интеллектуальном плане у него была прекрасная возможность сделать из себя религию. Каковы были шансы, что математически одаренный ребенок в центре Кремниевой долины в начале 2000-х годов не возьмет в руки "Голову фонтана" и не найдет в ней свою внутреннюю жизнь? Но этого так и не произошло.

Сэм видел некоторые достоинства в определенном виде либертарианства. Но он слушал, как настоящие либертарианцы доказывают, почему, например, им не нужно платить налоги. И он подумал: "Да, конечно, никому не нравится платить налоги, но это не совсем философия". "Они размыли границу между либертарианством как философией и эгоизмом как философией", - сказал он. Его внутренняя проводка не воспринимала этот конкретный сигнал. "Представление о том, что другие люди не имеют такого значения, как я, казалось мне натянутым", - говорит он. "Мне казалось странным даже думать об этом". Одно дело - чувствовать себя изолированным; другое - верить, что место, где ты находишься в изоляции, является центром Вселенной. Или что ты и то, что с тобой происходит, - единственные вещи, которые имеют значение. "Мне казалось неамбициозным не заботиться о том, что происходит с остальным миром", - говорит Сэм. "Это было слишком низко - думать только о том, что касается меня".