Гойда

– А уж моё сердце сколько потерь в себе несёт? Нет уж, Алёша, жесток ты к нам, – помотал головой царь.

– Да оставь! – отмахнулся Алексей. – Всяко не мне хоронить Федьку. Пусть он хоронит меня.

Иоанн молча глядел во двор. Редкие фигуры то появлялись чёрными точками, то спешно удалялись по зову службы своей. Когда царь обратил свой лик к Алексею, опричник заметил, как помрачнел взгляд государя.

– Что ж гложет вас? – спросил Басман.

Иоанн вновь обратил взгляд на талый снег, который лежал на чёрной земле неровными проплешинами.

– Тебе бывало боязно смыкать глаза, ибо будто тебе кто явственно нашептал, что завтра не пробудишься ты ото сна? – спросил царь.

Тихий голос его более походил на то, что государь с собою вёл беседу. Алексей горько усмехнулся и коротко кивнул. На устах царя проблеснула грустная улыбка. В тот момент из-за поворота выехал Фёдор. Он сидел уже на собственной лошади, которая нетерпеливо била копытом да встряхивала головою. Держа одной рукою поводья, юный Басманов несколько подался назад, смиряя кобылу до поры до времени.

«Но его весна только наступила…» – подумалось Иоанну.

С уст же его сорвался тяжёлый вздох сожаления. Алексей Басманов и не приметил, как на руках государя выступили жилы, будто бы владыка впадает в гнев, да только лицо его было преисполнено не ярости, но удручающего сожаления. Он не сводил глаз с молодого опричника, покуда тот не выехал за ворота ради праздной скачки по полям да бурьянам близ Слободы.

* * *

Едва погнал Фёдор лошадь свою славную, как пришлось сбавить ход. Молодой опричник прищурил взор да устремил куда-то к склону близ кремля. На эдаком пустыре, где вразнобой торчал скверный лесной бурьян. На этом-то пустыре, укромно сокрытом от прочих глаз, и приметил Фёдор кого-то. Некий всадник спешился и что-то делал там, преклоняясь к земле, – большего видеть Басманов не мог. Подле незнакомца стояла лошадь его, привязанная к неказистенькому кривенькому дереву. Чёрт дёрнул всё разведать, оттого и погнал Басманов поглядеть, какой же работой утруждён.

Долго гадать не пришлось – то был Григорий Скуратов, а подле ног его на мягкой земле лежал грязный холщовый мешок. Малюта поднял руку да приветственно махнул Фёдору. Басманов направился к нему.

– От же славно-славно! – радостно молвил Скуратов, едва Фёдор спешился.

Юный Басманов кивнул, положа руку на сердце, да взглядом шустро окинул поклажу Гришину. Чёрные пятна просачивались сквозь грубую мешковину. Один шов разошёлся, и догадка Фёдора подтвердилась. Скуратов в сем укромном местечке не просто так прогуляться решил, а припрятывал кого-то отделанного. Фёдор уже повидал немало и всё же был застигнут врасплох и отвёл взгляд от изуродованной конечности. Сквозь разошедшийся шов корчилась рука, и не было никакой возможности с толком разобраться, где ладонь, где тыльная сторона, где какой палец али где какого недостаёт.

– Припрятать добро надобно? – спросил Басманов, оглянувшись по сторонам.

– А, это-то? Да плюнь! – молвил Григорий. – Право, плевать. Не оставлять же тварей Божьих без пищи? Пущай и растащут. Кто и приметит – то, право, и что ж? Опричники мы, ежели уже запамятовал, никто нам не указ. Сам-то ты чего тут шляешься?

– Сам же молвишь – никто нам не указ, – ответил Фёдор, разведя руками.

– От же хорош басманский сын, хорош, – Скуратов одобрительно похлопал по плечу Фёдора. – Как нынче помню, ох и рад же был батюшка твой, как сынишкою впервой похвастаться смог! Вот ей-богу, Федюш, вот те крест!

Басманов был молод, но не наивен, и нравы при дворе были ему известны. Добра была речь Малюты, право, добра, да оттого Фёдор лишь больше и насторожился. Не давая скверным думам отразиться на лице, молодой опричник добро улыбнулся и отдал поклон, положа руку на сердце.

– Не припомню я Лёшку нашего счастливей, нежели за ту попойку, – продолжал Малюта, – ни до, ни после. Оно-то и видно. Нет, право, не видел я, чтобы Лёшка так радовался другим…

На сим Малюта как бы сам себя прервал. Фёдор едва повёл бровью, прося продолжить.

– Эх, впрочем, полно! – отмахнулся Григорий, идя к своей лошади. – И без того занял тебя брехнёй своей…

На том Малюта отвязал лошадь да запрыгнул верхом. Ежели Фёдор что и хотел молвить, так речь ту б не заслышал Скуратов – резкий свист плети раздался в воздухе. На сим опричники и расстались.

* * *

– Тео, ну хоть нынче-то сыскал я тебя! – послышалось за спиной у юноши.

Басманов обернулся через плечо, снаряжая свою лошадь.

– Что стряслось? – спросил Фёдор.

– Видно, не полюбился я братии, – вздохнул немец. – Оттого всё говорят, что на дело едем правое, долг исполнять, службу нести, и как вы ещё там говорите? Да вот по сути испрашиваю, так все одно и твердят: на дело и едем.

– Черти, – коротко бросил Басманов, оглядывая через плечо Штадена опричников, что слонялись в приготовлениях к отъезду по двору.

– Ты-то хоть ведаешь, какого толка дело? – спросил немец.

– Ведаю, – кивнул юноша. – Видал я, крест ты носишь?

Штаден кивнул. Фёдор улыбнулся.

Глава 9

– Неужто? – спросил Андрей Штаден, не веря ушам.