Гойда

– Не спится, Фёдор Алексеич? – раздался чей-то голос.

Он обернулся, приметя Афанасия подле борта. Вяземский с добродушной усмешкой протянул флягу, которую держал в руке. Фёдор с поклоном принял её и сделал пару глотков, упираясь локтями о борт.

– Чай, нынче лучше дорогу переносишь? – спросил князь, вешая флягу на пояс.

Басманов усмехнулся, прикрывая глаза и опуская голову.

– А то, Афанасий Иваныч, – пожал плечами Фёдор, глядя в беспросветную тьму. Безликие очертания берегов и деревьев проносились мимо теневой вереницей.

– А тебе чего не спится? – спросил Фёдор, глядя на князя.

Вяземский пожал плечами.

– Да пойду уж скоро, – молвил князь, вновь отпивая из фляги да вновь протягивая её Басманову, но тот мотнул головой. – Чёй-то? Как срубит тебя спьяну, всяко легче спать.

Фёдор поджал губы и коротко мотнул головой.

– Благодарю сердечно, Афонь, право, – молвил Басманов, положа руку на грудь свою, – да нынче уж так отмаюсь. Видать, речные бесы сны дурные насылают.

– От кровопийцы, – цокнул Вяземский. – Пойдём-ка, дам тебе воску. Слыхал, такое и впрямь помогает. Уж качку не унять, но вот от шуму убережёт – и уж сам забудешь, что плывёшь куда.

Фёдор с приятным удивлением повёл бровью и охотно последовал за Вяземским.

* * *

Раннее утро застало широкую реку в волнении. В тяжёлой тёмной воде всё ещё плавали ледяные глыбы. Этот груз казался мертвенно тяжёлым. Нежное солнце с раннего утра касалось сугробов, что степенно убывали, особенно на восточных утёсах. Лёд ещё не сошёл полностью, но того хватало, чтобы поход не задерживался. Холодные ветра наполняли тугие паруса. Тёмные волны бились о царские судна. Заря загорелась на безоблачном небе. Великий град уже был виден вдали – горели утренним солнцем покатые купола, купола Новгорода Великого.

* * *

Хозяин кабака всё потирал рукав своего кафтана, стоя в отдалении, покуда прибывший гость оглядывался. Вся суета осталась за дверьми этого холодного полуподвала. Гул честного народа доносился сквозь толстые каменные стены. О появлении царского опричника хозяин здешний извещён был уж пару дней как и посему ожидал, что нагрянут слуги царские.

От нынче же, с утра пораньше, в дверь постучали бояре московские, пущай, что в мирском облачении, да ведомо было – опричники, не иначе. Не впервой слугам царским было бывать в Новгороде, не был нынче исключением и Фёдор Басманов. Он уж хорошо припомнил давнишнюю поездку свою и помнил место, где договорено было встретиться с Луговским. Посему он и направился с людьми разведать, какой же нынче порядок стоит в том кабаке.

Общая комната, где гости распивали за здравие царя, опричнику и даром не была нужна. Он велел показать ему всю подноготную, якобы разведывал, не ставят ли мёд без дозволения царского. Фёдор бросил взгляд на ворох хлама – дрянной тряпицы, сухого хвороста да прочей рухляди. Жестом опричник повелел разгрести этот сор.

Поднялось много пыли, Фёдор отступил, отмахиваясь рукой. С ухмылкой Басманов увидел дверь, что уходила будто больше вглубь, в землю. Хозяин кабака, видать, сам диву дался – аж глаза на лоб полезли.

– С тобой, друг мой, я потолкую опосля, – молвил Басманов, указывая на хозяина, а сам, заворожённый да радостный от собственной находки, оглядывал потайной ход.

Тотчас же мужика скрутили – тот и слова молвить не успел, как его выволокли прочь. На двери висел тяжёлый замок. Его сбили могучими кувалдами в несколько ударов. Полетела щепа, разразившись треском, да дверь отворилась сама собой. Из тёмного коридора повеяло сыростью.

Басманов прищурил глаза, вглядываясь во тьму. Двое из его людей воротились с зажжёнными факелами. Не успели опричники войти в коридор, как вдалеке, откуда зазывал гулкий свист ветра, завиделась развилка. Опричники обернулись на предводителя своего, молодого Басманова. Но, видимо, сам Фёдор был не в меньшем замешательстве. Он не спешил гнаться неведомо куда по мрачным лазам, хотя что-то влекло его – тихий отголосок старых воспоминаний дразнил, заманивал во тьму.

Басманов решился идти дальше да наугад свернул налево. Его люди двинулись следом, но всяко далеко и не прошли – вновь наткнулись на развилку. Почуял тогда Фёдор – то не последняя. Опричники стояли в ожидании, что велит Басманов. Резкий же порыв ветра оборвал пламя факела, и тьма сгустилась вмиг.

Сплюнув, Фёдор воротился из коридора – немудрено и заплутать. Выйдя, Басманов пару мгновений привыкал к свету. Потерев переносицу, он глубоко вздохнул, точно скидывая тяжёлый воздух подземелья. Опричники один за другим покидали кабак, прихватывая с собой питьё и людей. Сам же Фёдор не спешил покидать той комнаты. Он сел на ящик и с тяжёлым вздохом постучал пальцами по сухим доскам. Тем временем послышалась тяжёлая поступь, и Фёдор поднял взгляд. Увидев отца, он поднялся на ноги.

– От же память у тебя, Федь! – гордо бросил Алексей, положа руку на плечо сына.

Сын улыбнулся и вышел из подсобки. Басмановы сели, им накрыли на стол, и Алексей жестом прогнал назойливых холопов. Фёдор принялся разливать мёд по чашам.

– Эдак же всё припомнил, – молвил Алексей, поднимая чашу.