Гоголь как духовный писатель

Подтекст фразы Поприщина, переведенной на «нормальный» язык, таков: агрессивное (жертвой турецкого завоевания стал Константинополь[45]), непросвещенное магометанство (читай: безбожие), ниспровергающее христианство, завладевает умами европейцев.

[396] Обратимся теперь к рассмотрению некоторых особенных художественных приемов Гоголя — имею в виду имя героя и временную организацию произведения.

Поскольку большинство имен в повести оказывается «говорящими», то как интерпретировать имя Аксентия Ивановича Поприщина? Мы не можем выдвинуть здесь ничего, кроме довольно рискованной гипотезы. Фамилия указывает на жизненный путь (или даже арену, на которой состязались первохристианские мученики со зверьми — ибо именно таково значение греческого слова στ£διον, соответствующего славянскому поприще, откуда русское стадион), проходимый героем, на котором он духовно возрастает, или прославляется (aÙx£nw = увеличиваю, умножаю, прославляю[сь])[46]. Что касается имени, то Православной Церкви известны несколько Авксентиев: один мученик (13 декабря) и два преподобных (14 февраля и 18 апреля по ст.ст.; одного русского преподобного не указываем). Мы склоняемся к выбору мученика за веру, настоятеля церкви Авксентия, пострадавшего (согласно церковному канону, у него была усечена голова) вместе с Евстратием, Евгением, Мардарием и Орестом[47]. В пользу этого может говорить время, в которое происходят основные события повести (в декабре Поприщин объявляет себя королем), а также перенос на героя имен Евгения (eÙγεν»ς, «благородный»: герой по рождению дворянин) и Евстратия (eâ strateÚw, хорошо сражаюсь: в сумасшедшем доме Поприщина «посвящают» ударами палкой в рыцарское звание[48]). Наиболее вероятное объяснение отчества героя по ассоциации с апостолом и евангелистом Иоанном, автором Апокалипсиса, будет ясным из нашего дальнейшего изложения. Впрочем, повторяем, все это не более чем смутные догадки.

Время, в котором протекает действие повести, поддается истолкованию с большей вероятностью. Из упоминания о том. что 4 октября приходится на среду, вытекает, что оно происходит в 1833 году[49], т.е. полностью соответствует описываемым политическим событиям. Дневник Поприщина в его «здравом» состоянии охватывает промежуток с 3 октября по 8 декабря. День его «окончательного помешательства» «датирован» «годом 2000-м апреля 43 числа». По обычной хронологии дату, таким образом, восстановить нельзя. Однако следующая запись («Мартобря 86 числа, между днем и ночью») относится ко дню, когда герой не был в департаменте «уже более трех недель» (208; вариант: «три недели»). Спрашивается, с какого дня Поприщин отказался от своего прежнего поприща и вступил на новое? Восьмого декабря он точно не был в департаменте. Пятого декабря он «все утро читал газеты». Однако в восемь утра (запись под 9 ноября: «в восемь часов отправился в департамент»; «я встал поутру довольно поздно», т.е. в десять часов — первая фраза повести) чиновнику уже полагалось быть на работе. Значит, Поприщин не был в департаменте начиная с восьмого декабря, но, может, и ранее — с пятого. С некоторым правдоподобием запись от «мартобря» может падать, таким образом, приблизительно на 25—29 декабря[50]. «День величайшего торжества», в который герой узнал, что он — король, остается неизвестным, но относится к промежутку предпразднества (неделя Святых праотец с 12 декабря), празднества и попразднества Рождества Христова. На этот же период могли приходиться, по нашей сомнительной гипотезе, и именины Авксентия. То, что Гоголь придавал значение не только именам (ср. вышеприведенные примеры, имя Акакия в «Шинели», фамилии [397] персонажей «Мертвых душ»), но и датам, доказывается отнесением (после многочисленных черновых и беловых вариантов) действия «Носа» к 25 марта (Благовещению)[51]. Не забудем и то, что праздник Рождества Христова (25 декабря) связан с поклонением волхвов Спасителю как Царю мира, и это обстоятельство могло натолкнуть Поприщина на мысль о своем державном владычестве (ср. цитированные выше слова Гоголя о монархе как об образе Божием на земле).