Читаем Гоголь полностью

Приближался и отъезд самого Гоголя. Он прочел у Аксаковых и Киреевских несколько первых глав своей поэмы. Главу о Плюшкине он читал в маленьком кабинете Аксакова в присутствии молодого ученого и литератора Василия Алексеевича Панова. Панов пришел в такой восторг от чтения, что обещал бросить все свои дела и отправиться сопровождать Гоголя в Италию. Таким образом решался вопрос о попутчике, которого Гоголь искал, чтобы сэкономить расходы по поездке. Он даже написал объявление, которое было помещено в «Московских ведомостях»: «Некто, не имеющий собственного экипажа, ищет попутчика до Вены, имеющего собственный экипаж, на половинных издержках. На Девичьем поле в доме проф. Погодина; спросить Николая Васильевича Гоголя».

В первоначальном тексте это объявление имело шуточный оттенок. Гоголь там добавил о себе, что он «человек смирный и незаносчивый — не будет делать во всю дорогу никаких запросов своему попутчику и будет спать вплоть от Москвы до Вены».

Теперь все устраивалось наилучшим образом.

Гоголь воспрянул духом и назначил отъезд сразу же после празднования дня своих именин, 9 мая. Этот день он ежегодно торжественно отмечал обедом, на который созывал всех друзей и знакомых.

Несмотря на прохладную погоду, обед решено было дать на открытом воздухе в обширном саду Погодиных. Уже за несколько дней до пиршества начались совещания со старым поваром Семеном. Но старик нес такую галиматью, что Гоголь выходил из себя и кончил тем, что отправился в купеческий клуб к Порфирию, который готовил хотя и проще, но пожирнее и отлично знал украинские блюда.

Наступил долгожданный Николин день.

С утра в саду были установлены длинные столы для гостей. На кухне священнодействовал Порфирий под присмотром самого именинника, который приподнимал крышки с кастрюль и внюхивался в ароматы, струившиеся из них, смотрел на то, как жарились перепела и каплуны, давал множество авторитетнейших советов.

Гости съехались еще задолго до обеда. Тут были и Аксаковы, и Щепкин с сыном, Александр Иванович Тургенев, близкие друзья Пушкина — князь Петр Вяземский и Павел Воинович Нащокин, Иван Киреевский, профессор Шевырев, Загоскин, профессора Армфельд и Редкин. Пришел отставной генерал Михаил Федорович Орлов, связанный в прошлом с декабристами, а теперь живший в Москве под надзором полиции. Среди гостей находился и московский старожил, племянник поэта И. Дмитриева — Михаил Александрович, тоже поэт, но бездарный. Появился и разряженный, как модный манекен, Николай Филиппович Павлов с неизменной тросточкой и золотой табакеркой. Сергей Тимофеевич Аксаков приехал в карете, закутанный по-зимнему, — у него сделался сильный флюс, и он не смог обедать в саду. Зато Константин Сергеевич с энтузиазмом молодости сидел за столом в одном сюртуке.

Среди множества гостей выделялся молодой человек с умными, печально-ироническими глазами, в военном мундире. Это был поэт Михаил Лермонтов, приехавший ненадолго в Москву. Про него шепотом говорили, что он автор стихотворения на смерть Пушкина, за которое его и выслали на Кавказ.

Обед прошел весело и шумно. Провозглашались тосты за именинника, за русскую литературу, за хозяина дома Погодина и за всех гостей, присутствовавших на обеде. Гоголь был очень доволен и оживлен: шутил, рассказывал смешные истории и анекдоты.

После обеда все разошлись по обширному саду и разбились на группы. Лермонтов стоял рядом с Гоголем под большим дубом и медленно читал стихи:

Давным-давно задумал яВзглянуть на дальние поля,Узнать, прекрасна ли земля, —Узнать, для воли иль тюрьмыНа этот свет родимся мы.И в час ночной, ужасный час,Когда гроза пугала вас,Когда, столпясь при алтаре,Вы ниц лежали на земле,Я убежал. О! Я, как брат,Обняться с бурей был бы рад!Глазами тучи я следил,Рукою молнию ловил…

Лермонтов замолчал. Его немного смуглое лицо побледнело. Гоголь, слушавший стихи с напряженным вниманием, спросил:

— Это откуда?

— Из поэмы о грузинском мальчике, послушнике, бежавшем из монастыря. «Мцыри», — небрежно ответил Лермонтов. — Вам понравилось?

— В ваших стихах слышатся признаки таланта первостепенного, — задумчиво сказал Гоголь. Лермонтов постарался перевести разговор на другую тему.

— Я слышал, вы снова уезжаете за границу?

— Да, мне нужно уединение и тепло. Какое странное мое существование в России! — с горечью произнес Гоголь. — Среди России я почти не увидал России. Все люди, с которыми я встречался, большею частью говорят о том, что делается в Европе, а не в России. Я узнаю только то, что делается в английском клубе… — он замолк и, не ожидая ответа, присоединился к остальным гостям.

Лермонтов, не прощаясь, направился в дом и сразу уехал.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии