Гоф-медик

По-моему, лучше только Символ Смерти. Его можно нанести любую поверхность и активировать по условию, а по паролю защититься от срабатывания. Тоже дорогое заклинание, помимо прочего, требует алмазного порошка и измельчённого опала. Другие компоненты чернил — ртуть и фосфор. Зато после активации зона в двадцать ярдов становится смертельно опасной для пребывания. Могучим персонажам заклинание не вредит, но остальных вполне убивает. Символ ни разу не боевой, его рисовать минут десять, а если с условиями, то и дольше. Но представляете, заходит толпа в зал, видит символ и всё, нет больше толпы. Прелесть, просто прелесть!

А вот в списке заклинаний «Секретного Колледжа Некромантов» есть пара чудесных, право слово, чудесных проклятий… Э… Про что то бишь я?.. Увлёкся…

После Синего Двора меня, вместе с лейб-акушером, дежурным камергером и парой придворных помельче, отвезли в Родительный Дом для малоимущих рожениц. Он состоит под Министерством Призрения, потому комиссию от Государя и принца Лагоза приняли без малейших вопросов. Хотя поди спроси с таких — все в золотом шитье и орденах, двое с камергерскими ключами, а лейб-акушер здесь вообще почти божество. Словом, все находящиеся в Доме, кроме рожениц, стояли по стойке «Смирно». Роженицы по стойке «Смирно» лежали. Ладно, старались так лежать, но подсматривали — любопытно им понимаешь.

Я прошёл вдоль кроватей называя пол будущего ребёнка, лейб-акушер заносил мои слова в реестр, местный фельдшер рисовал ляписным карандашом «М» или «Ж» на животе женщины. Когда я предсказал двойняшек, он нимало не сомневаясь намалевал «2-М-М». Шедший последним придворный выдавал, от имени леди Марианны, жены принца Лагоза, каждой роженице монету в один дукат. Чем вызвал шкал благодарностей и благословлений и принцу, и его жене. Однако та, которой была предсказана двойня, на этом основании затребовала и вторую монету. Растерявшийся вельможа выдал, и тут, видимо от радости, у облагодетельствованной начались схватки.

Камергер счёл необходимым обождать результата для доклада Государю, и нас проводили в бедно обставленную комнату приёмного отделения. Чем заняться, народ не знал, а, чтобы придворные не так скучали, я поймал фельдшера и велел организовать чай для посетителей. Пришлось выдать два дуката на сахар и бублики для гостей, рожениц, ну и для местного персонала тоже.

Роженица быстро подтвердила мой прогноз. Я подозреваю, спешила, чтобы товарки под шумок не стрескали и её бублик с куском сахара. Камергер лично составил протокол. Оставил одного придворного дежурным, затребовал у местных курьера для донесения во дворец следующего результата, велел лейб-акушеру тоже остаться и лично контролировать процесс. Зачем такие сложности не сказал, но спорить никто не осмелился. После ещё нескольких указующих слов, велел возвращаться во Дворец.

Там нас ожидали. В салоне Зелёного Дворца сидел Государь, оба принца с жёнами, Её Светлость с тремя несколько беременными женщинами. Судя по дорогим, но не форменным платьям, ранее не бывавшими при Дворе. Протокол был торжественно зачитан и так коротенько, минуточек на сорок, обсуждён первыми лицами. Тут в сопровождении дежурного наряда служитель ввёл гонца, знакомого фельдшера, со следующим протоколом.

Я опять оказался прав, но вновь прибыл ещё один гонец, мобилизованный в вестовые городовой, с новым подтверждением.

И фельдшер, и городовой с благоговением оглядывали помещение, обстановку, людей. Фельдшер, узнав Государя, бухнулся на колени, сноровисто подполз к его креслу и самовольно облобызал руку самодержца. Городовой стоял во фрунт, ел глазами начальство и на все вопросы таращил глаза. Государь велел их отправить обратно, выдать наградные и записать его личную благодарность в их личные дела. Вот так плодятся фанатики-монархисты. Не знаю, как фельдшер, он по комплекции щуплый, но городовой теперь точно при малейшем умалении достоинства Его Величества сразу будет бить в бубен.

Думаю, начальники не дураки, уже завтра городовой станет ефрейтором и старшим наряда. Фельдшеру тоже что-нибудь обломится. Вот что животворящая благодарность Государя с людьми делает!

Когда гонцов увели, было велено более не допускать «этих… не пускать, в общем», и организовать доставку протоколов до Государя силами служителей.

Про сопровождающих Её Светлость женщин мне велено было доложить. Две девочки и мальчик. Причём одна, узнав прогноз, с чувством заявила: «Слава богам! Я так боялась, что опять мальчишка!» Все трое, вне зависимости от прогноза, сочли необходимым что-нибудь сунуть мне в руку. Мне было так неудобно! Но не пререкаться же в присутствии высоких особ?

Его Милость всё время обсуждения сидел рядом с супругой, не отпуская её руки. Иногда она что-то шептала ему на ухо, а иногда он подносил её запястье к своим губам или двумя пальцами гладил ладошку жены. Государь взирал на них крайне благосклонно, чего никак не скажешь о других членах семьи.

После окончания совещания Его Величество меня отпустил со словами: «Экий ты неуёмный! Ещё на орденок напрашиваешься? Или на большее метишь?»