Год зеро

Капитан воспринял это как приглашение: поставил коробку на стул и принялся выкладывать все из нее на стол Миранды.

— Конфисковал у него, — пояснил он.

Прямо на документы он водрузил статуэтку лежащей на боку обнаженной женщины. Она была не крупнее пресс-папье. Далее последовала «Флора Гималаев», самая странная книга, какую когда-нибудь видела Миранда. Обложка покоробилась, книга была сброшюрована вручную из экзотической мешанины листов всех мыслимых типов бумаги. Рядом легла медицинская книжка с результатами анализов крови, заполненная столбиком штампов станций, начиная с аляскинской. «Чарльз Эндрю Боуэн» — имя владельца. Шесть футов два дюйма, сто пятьдесят фунтов, глаза серые. Лицо изможденное, взгляд решительный, блестящая тонкая оправа очков замотана скотчем.

Книга будто сама просилась в руки, и Миранда раскрыла ее. Страницы были заполнены рисунками, пометками и сказками. От одной части к другой менялись запахи: ладан, порох, море. Она листала страницы, задержалась на штампе монгольской визы, потом остановилась на вложенном высохшем растении с крохотными голубыми цветами и корнями настолько длинными, что пришлось уложить их в спираль. Вероятно, какой-то цветок из тундры, приспособившийся к жизни под землей большую часть года.

Книга эта — для ребенка, девочки по имени Грейс, догадалась она.

Миранда взяла со стола свернутую пачку документов. Написанный от руки акт смены собственника подробно излагал покупку лошади: две недели назад, на ранчо близ границы штата Нью-Мехико, за несколько кусочков переплавленного золота. Письмо, из которого следовало, что доктор Боуэн принял роды в Канзасе у женщины, благополучно разрешившейся близнецами. Еще один документ, выданный командиром незаконного вооруженного формирования и разрешающий свободное передвижение его предъявителю: «Боуэн, доктор медицины, спас жизнь одному из моих людей. Прошу оказывать ему всяческое содействие».

Среди бумаг были талоны на армейское питание, розовые купоны на бензин, несколько сотен долларов в бесполезной ныне американской валюте плюс один лотерейный билет конкурса поедателей пирогов, состоявшегося четвертого июля в Ганнибале, штат Миссури.

Наконец она добралась до своего собственного письма на бланке ЛАНЛ почти десятимесячной давности. В нем перечислялись все интересующие ее артефакты, которые помощники смогли отыскать по Интернету в архивах Смитсоновских музеев. Кое-что из перечисленного было ей знакомо как давно обработанные и клонированные материалы.

В самом низу листа была приписка и подпись Окса для ноябрьской отправки.

— Окс, — зло выдохнула она.

Всего неделю назад он ворвался в «Альфу» и оставил свою метку «маленькой смерти» одному из ее исследователей. Проводимая Кавендишем политика депортации «второстепенного» персонала была не чем иным, как бескровной казнью. Он и его клика применяли ее в отношении смутьянов, критиков его режима, даже карикатуристов-любителей. Сотрудница Миранды не сделала ничего плохого — бедная женщина лишь работала под одной с ней крышей. Приказ о депортации был для Миранды еще одним предупредительным выстрелом; капитану еле-еле удалось предотвратить изгнание женщины-исследователя.

— Но Окс сказал нам, что мощей больше не осталось, — проговорила она.

— Может, просто схватил, что успел, и рванул обратно сюда.

— Столько времени прошло, — сказала она. — Месяцы! А ведь нам так нужны эти мощи.

— Насколько я помню, ехать он очень не хотел.

И действительно, Миранда со скандалом отправляла профессора в Вашингтон. Она фактически депортировала Окса, правда на короткий срок, чтобы тот на своей шкуре узнал, каково это — быть изгоем. Помимо всего прочего, то была пустяшная, безрассудная пощечина Кавендишу и его терроризму. Не следовало ей этого делать. Она чувствовала, что только замарала руки. А Окс вернулся буквально через три дня, еще пуще пропитанный ненавистью.

— Ладно, — сдалась Миранда. — Поговорю с ним. Только сначала закончу свои дела.

— Я помешал вам?

— Полчаса, капитан.

Он вышел, прикрыв за собой дверь.

Миранда хотела завершить отчет по аналитике, но маленькая обнаженная красавица и «Флора Гималаев» то и дело отвлекали ее. Статуэтка была изумительной: бесстыдной и странной, с идеально правильными пропорциями. Интересно, он сам ее изваял? А вдруг статуэтка — часть залога или была украдена? И книга… Пригоршня волшебных сказок, полных намеков.