Делегат от Калифорнии рассказал о том, как охраняются и восстанавливаются прибрежные леса. Знаменитые калифорнийские секвойи почти все погибли еще в семидесятых годах. Осталось всего девяносто семь древних гигантов. Корпорация «Красоты Древности» взяла этих полусгнивших, искалеченных ветеранов под свою опеку и реставрировала их. Там создана настоящая страна чудес, музей американской старины, непревзойденный по своей учебной и развлекательной ценности. Внутри этих деревьев выдолблены старинная дубильня, амбар, кузница, пекарня, мастерские по производству свечей и мебели, пивной зал и старинная галантерейная лавка, таверна колониальных времен и пуританская часовня…
На следующий день я позвонил губернаторам Флоридаполиса и Аляски, чтобы узнать, как поживают мои подопечные. Мне сообщили, что они живы и здоровы. На всякий случай я решил сам съездить и во Флоридаполис, и на Аляску. Я считал своим долгом лично проинспектировать все кордоны вокруг орлиных гнездовий. Кроме того, я собирался реквизировать все огнестрельное оружие, находящееся в частном пользовании у местного населения, и устроить смотр вооруженной охране. Всем сторожам нужно было отдать приказ стрелять в каждого, кто будет приставать к орлам, — если не в самые уязвимые части тела, то, во всяком случае, в достаточно уязвимые, чтобы обратить их в бегство.
Я проработал до полудня, а потом решил немного отдохнуть и отправился в Главный Мозг, чтобы пригласить Либби Лэнг обедать.
Там стоял обычный приглушенный шум, в котором тонули звуки моих шагов по плиточному полу. И вдруг я услыхал человеческие стоны, время от времени переходившие в жалобный вой.
У меня заколотилось сердце, и я бросился вперед, с трудом протискиваясь сквозь равнодушную толпу зевак.
На полу лежала женщина — не молодая, но и не старуха. Выпачканная накидка упала ей на плечи, черные спутанные волосы рассыпались по полу, лицо, почему-то пожелтевшее, исказили судороги, а глаза горели безумным страхом, словно перед ней открылось нечто невообразимо ужасное.
— Помогите! — закричал я. Но никто не шелохнулся. Толпа сгущалась. Потом из толпы вышла Либби с медицинским саквояжем в руке.
— Слава богу, — сказал я и быстро отступил, пропуская ее к лежащей женщине.
Два человека в форме оттеснили толпу.
— Это Ярко-Зеленая Смерть, — сказала Либби через плечо и подложила женщине под голову маленький коврик. Больную продолжало трясти, судороги усилились, но стоны стихли.
— Ничего не поделаешь, — вздохнула Либби. — Это конец. Поражены и мозг и периферическая нервная система.
— Чем? — спросил я, чувствуя, как у меня пересохло в горле. — Чем поражены?
— Воздушными загрязнениями. Она ходила без маски. Так долго не протянешь. — Она многозначительно поглядела на меня, потом начала искать что-то в своем саквояже. Наполнив шприц, она приподняла руку женщины и ловко всадила иглу.
Руки женщины перестали биться, голова откинулась в сторону, глаза погасли.
— Что это был за укол, Либби? — спросил я. У меня мороз пробежал по коже.
— Смертельная доза, — сухо ответила Либби.
Она поднялась, двое санитаров подошли к женщине, сложили ей руки на груди, положили ее на тележку и увезли.
— Смертельная? — переспросил я. — Либби, ты хочешь сказать…
— Да. Смертельная.
— Но как ты… как ты могла?
— Это входит в мои обязанности, — ответила Либби. — Не думаешь ли ты, что в больницах хватает мест для неизлечимых?
— Я, конечно, понимаю. Но как ты могла…
— Тебе что, предъявить разрешение? — спросила она, нервно рассмеявшись, и вдруг опустилась на стул.
— Послушай, — сказала она, — я креплюсь, как могу. Я знаю, что должна это делать. А теперь являешься ты, и я из-за тебя опять все это переживаю, как десять лет назад…
Слезы потекли у нее между пальцев.
— Пожалуйста, прости меня, — взмолился я. — Я просто плохо ориентируюсь… Тут все так переменилось… Пойдем отсюда!
— Пойдем, — ответила Либби, сердито вытирая глаза. Мы поспешили к двери. Воздух, насыщенный серой, впился нам в глаза, и мы оба надели маски.
— Послушай, давай пойдем в подземный ресторан.
Мы зашли в маленький, уютный зал и сели у окна. Столы были накрыты красными скатертями, а на окне колыхалась клетчатая занавеска. Мы набрали свой заказ по автомату, но разносили еду смазливые официантки с длинными острыми ушами и маскарадными хвостами. И я потратил остаток своих спецталонов на аляскинскую клубнику к кофе.
Состав Комитета по Орлам был более чем странным. В него вошел один политик, один бизнесмен — владелец заводов искусственных деревьев, три университетских деятеля, и всего один-единственный орнитолог и вообще один-единственный биолог — я! И когда я шел по коридору в зал, отведенный для заседания, меня одолело такое острое предчувствие грядущего провала, что пришлось остановиться возле автомата с водой и принять несколько успокаивающих таблеток. К счастью, мне вспомнился профессор Стэдмен, и это меня несколько ободрило: в конце концов, я всегда могу обратиться к нему за поддержкой и советом…