God, Human, Animal, Machine: Technology, Metaphor, and the Search for Meaning

Я спросил физика о теме его выступления, надеясь сменить тему. Он глубоко вздохнул, а затем с восхитительной простотой описал нынешний тупик в физике. Его команда открыла бозон Хиггса, загадочную частицу, которая была необходима для завершения Стандартной модели физики. Это, конечно, был большой успех. Но оставался вопрос, почему масса Хиггса так мала. Ничто не мешало Хиггсу иметь гораздо большую массу, а в физике, если что-то не предотвращено, значит, это должно произойти. Либо наша теория гравитации была полностью ошибочной - что, по его словам, скорее всего, не так, - либо что-то другое мешало массе быть намного больше. Конечно, очень удачно, что масса оказалась такой низкой, сказал он, потому что если бы она была выше, атомы никогда бы не смогли образоваться, и никто из нас не был бы сейчас здесь, попивая вино под великолепным летним солнцем. По его словам, мы живем в очень удачливой Вселенной, аномально гостеприимной для жизни. Шансы были слишком велики в нашу пользу. Должно было произойти что-то еще, чего мы пока не понимаем.

Я сказал физику, что, когда его команда обнаружила, что Хиггс оказался гораздо легче, чем мог бы быть, - когда, другими словами, выяснилось, что Вселенная настроена на тонкую настройку, - многие евангельские христиане в США ухватились за это как за доказательство того, что Вселенная была спроектирована разумом.

Он кивал, пока я говорил, как будто уже прекрасно понимал это. По его словам, людям очень трудно принять совершенно случайный и бессодержательный характер нашего существования. Для него не было ничего удивительного в том, что люди находят такое объяснение более привлекательным, чем альтернативное.

"Какая альтернатива?" - спросила жена архитектора.

По словам физика, другое возможное объяснение заключается в том, что мы живем в мультивселенной. Наша - лишь одна из потенциально бесконечного числа вселенных, и в каждой из них Хиггс имеет разную массу. Это объясняет, почему наша вселенная оказалась такой гостеприимной. Если теория мультивселенной верна - а он признался, что является поклонником этой идеи, - то наша масса Хиггса была лишь одной из возможно бесконечного числа масс Хиггса.

"А что существует в этих других вселенных?" - спросил архитектор.

"Все, что только может существовать", - сказал физик. "В одном случае вселенная точно такая же, как наша, только кофе розового цвета. В другой - этот разговор происходит точно так же, как и сейчас, но на голове у вас перевернутый цветочный горшок". Физик улыбнулся архитектору, затем резко выпрямился, как бы смущаясь излишней причудливости. Большинство из них, конечно, очень скучны, - добавил он, - потому что не было подходящих условий для эволюции материи.

Когда-то, в те годы, когда я читал о физике, меня заинтересовала теория мультивселенной. Она возникла задолго до открытия Хиггса и была одним из наиболее предпочтительных решений проблемы тонкой настройки. Если все возможные комбинации физических констант могут быть где-то реализованы, то, по логике, не так уж невероятно, чтобы наша Вселенная была в высшей степени благоприятной для жизни - это просто одна возможность из многих. Можно возразить, что это фантастическое совпадение, что мы оказались в одной из немногих вселенных, способных поддерживать жизнь, но это возражение тавтологично. Только вселенные, в которых действительно были такие условия, могли породить людей, способных на такие мысли.

Нечто подобное было предложено в качестве объяснения проблемы измерения. В 1950-х годах американский физик Хью Эверетт выдвинул теорию множества миров, которая иногда рассматривается как расширение концепции мультивселенной. Согласно Эверетту, когда физики производят измерение, не сам акт наблюдения приводит к коллапсу волновой функции. На самом деле волновая функция вообще никогда не коллапсирует - это иллюзия. На самом деле происходит расщепление наблюдателя на множество наблюдателей во множестве различных вселенных, каждый из которых регистрирует свою позицию, реализующую все возможные перестановки. Это устраняет некоторую долю случайности из квантового мира; вероятности на самом деле не являются вероятностями, потому что все они где-то актуализируются. Теория также избавляется от идеи, что наблюдатель играет какую-либо роль в изменении реальности или ее возникновении. Расщепление Вселенной на самом деле происходит постоянно, всякий раз, когда квантовая система, находящаяся в суперпозиции, запутывается со своим окружением. Другими словами, достоинство теории заключается в том, что она сохраняет чисто объективный и детерминированный материализм, который когда-то определял ньютоновскую физику - представление о том, что реальность ведет себя предсказуемо и механистично, независимо от того, присутствуем ли мы при этом, чтобы наблюдать ее.