Год длиною в жизнь

— У меня что? — переспросил я, и голос мой прозвучал на октаву выше обычного.

— Аноректальное кровотечение, потеря веса, боли в области живота и то, что стул у вас стал продолжительным и затрудненным, — все это явные симптомы…

— Но ведь все это продолжается не так уж долго, — запротестовал я.

Но он в ответ лишь покачал головой. И тут я понял, что сейчас меня стошнит.

— Иногда рак толстой кишки протекает бессимптомно до тех пор, пока опухоль не становится очень большой и даже дает метастазы, проникая в другие части организма. Вот почему обнаружение и удаление полипов с помощью регулярных рентгеновских исследований играет столь важную роль в его профилактике.

— Проникает в другие части организма? — тупо переспросил я.

Зеленые глаза доктора взглянули на меня поверх очков для чтения. И вот тогда до меня по-настоящему дошло, что я попал в большую беду.

— Рак уже затронул печень, — сказал он.

Я вдруг ощутил, как паника, разрастаясь, захлестывает все мое существо. На лбу выступил холодный пот, руки задрожали, а дыхание стало частым и прерывистым. В груди у меня защемило, и я понял, что беспокоюсь о жене. «Что будет с Беллой?» — спросил я себя, и волна тошноты едва не сбросила меня со стола. А потом, должно быть, на меня снизошло оцепенение, шок или что-то еще в этом роде. Я смотрел на доктора, но в ушах стоял лишь негромкий гул, из которого время от времени вырывались и долетали до меня отдельные фразы:

— …ничтожно малые количества крови. Бла. Бла. Бла… Обструкция опорожнения кишечника… Бла. Бла. Бла… потребление красного мяса, тучность, курение. Бла. Бла… четвертая стадия. Бла. Бла… — Воспоследовало долгое молчание. — Вы понимаете, что я говорю, Дон? — наконец спросил он.

Не знаю, сколько времени мы смотрели друг на друга, прежде чем я ответил:

— Да, я слышал, что вы сказали. У меня рак.

— Правильно. У вас рак толстой кишки в четвертой стадии, который начал распространяться на другие органы. В вашем возрасте я настоятельно рекомендую агрессивное хирургическое лечение для удаления канцерогенных тканей. Кроме того, нельзя исключать применение химиотерапии и лучевой терапии. — Судя по его тону, это была не столько рекомендация, сколько приказ.

Вместе с кислородом в легких ко мне постепенно вернулась способность соображать. Я слышал слова, которые он произносит, но смысл их ускользал от меня.

— Но я же всегда отдавал предпочтение качеству… а не количеству, — выпалил я.

Он скрестил руки на груди, ожидая объяснений.

— И какой же образ жизни мне предстоит вести… если вообще уместно говорить о его продолжительности? — спросил я.

— Об этом мы не узнаем, пока не начнем, не правда ли?

— Быть может, мне стоит обратиться за консультацией к другому врачу?

— Сделайте одолжение! Очень важно…

— Я просто не желаю подвергаться ненужным страданиям, прожив несколько лишних месяцев прикованным к капельнице, — перебил его я.

Он коротко кивнул.

— Я понимаю.

Объяснив мне еще несколько деталей, смысл которых в нынешнем ошеломленном состоянии оказался для меня недоступен, он вышел из комнаты. Совершенно очевидно, доктор Оливер больше ничем не мог мне помочь.

Еще через несколько минут, уже полностью одетый, я шагал по обледеневшей дорожке к пугающему будущему, которое только что сократилось на несколько десятилетий. Похоже, лишь бурливший в крови адреналин заставлял меня механически переставлять ноги. Я ничего не чувствовал; мне было очень страшно расставаться с жизнью. Но потом я вдруг представил себе лицо Беллы и остановился. Минут пять, не меньше, меня терзали приступы сухой рвоты.

* * *

Моя светловолосая красавица жена встретила меня у дверей, вся дрожа. Взглянув в ее карие глаза, я сделал жалкую попытку улыбнуться. Она все поняла прежде, чем я успел выдавить хотя бы слово.

— Бедный мой… — выдохнула она и крепко обняла меня.

Когда мы перешагнули порог, я сказал ей:

— Рак толстой кишки в четвертой стадии.

— Так я и думала, — призналась Белла. — Но этого не может быть… — Голос у нее дрогнул и сорвался.

Хотя мы оба подозревали один и тот же диагноз, подготовиться к нему оказалось невозможно. Заключив друг друга в объятия, мы проплакали, наверное, с полчаса, не меньше. И хотя меня уже снедало беспокойство из-за того, что она останется одна, я все-таки попытался утешить Беллу.

— У нас все будет хорошо, — прошептал я.

На мгновение она отстранилась и заглянула мне прямо в душу.

— Мы обратимся к другому врачу, — подтвердила она.

* * *

Пока оконные стекла содрогались под ударами ночной грозы с градом, а Белла беспокойно металась во сне на кровати, я неумело странствовал по Интернету, проводя собственное расследование: