Год девственников

Ему снова пришлось выдержать пронизывающий взгляд сына. Дон медленно отвернулся от него и сказал:

– Знаешь, что я сейчас буду делать? Буду читать, пока не засну, как этот здоровенный олух вон там. – Он показал большим пальцем в сторону Стивена, и тот закричал:

– Хочешь какой-нибудь из моих комиксов, Дон?

– Нет, не хочу я твоих комиксов. Оторви-ка от кровати свой ленивый зад и принеси мне книжку с того стола, третью в стопке.

– В голубой обложке, Дон?

– Да, эту. Давай ее сюда.

Стивен положил книгу на постель. Дэниел наклонился, посмотрел на ее название, затем на Дона и произнес:

– „Диалоги" Платона? Углубляешься в дебри философии? Для чего ты это читаешь? Хотя от этой штуки тебе точно захочется спать.

– Тебе стоит прочесть ее, папа. Я читал Платона, когда заканчивал школу, и ничего тогда не понял, кроме того, что там содержится много правды. Теперь я понимаю. Это история человека, готовящегося к смерти.

– Мальчик мой, ради Бога…

Дэниел вскочил на ноги, но Дон движением руки остановил его.

– Нет, папа, тут не то. Она совсем не мрачная.

– Не то? Но почему ты читаешь именно эту книгу?

– Она лежала наверху среди моих книг, и я постоянно заглядывал в нее, потому что там очень много говорится о человеческой природе. И недавно я попросил Аннетту принести ее сюда. Я чувствовал, что в этой книге есть что-то важное для меня. И я нашел это: размышления о том, как умереть достойно.

– Боже Всемогущий! Мальчик мой…

– Не воспринимай это так, папа. Неужели ты хочешь, чтобы я лежал тут и корчился в ожидании своего конца? Ты должен сам прочесть эту книгу, ты многому научишься. Хотя бы перестанешь бояться людей. Я всегда боялся людей, с самого детства. Любой из них был лучше, умнее, выше, глубже меня… Особенно Стивен. Я любил Стивена, но временами и ненавидел его. Эта книга о человеке некрасивом, не производящем на окружающих благоприятного впечатления, но тем не менее завоевавшем величайшее уважение даже среди врагов. Страх – не противоположность любви или уважению, он просто вызывается завистью к этим качествам. Отец, не смотри так. Сегодня я счастливее, чем когда-либо, поверь мне.

Взглянув на него, Дэниел подумал: да, так оно и есть. Странно, но это так. Но как же изменился Дон: он был все так же молод, а говорил, как старик.

– Пойду выпью чего-нибудь, – сказал Дэниел. – А ты, Стивен, – он обернулся к смеющемуся парню на другой кровати, – не смей засыпать, пока я не вернусь. Слышишь меня?

– Я не засну, папа. Я никогда не засыпаю, когда я с Доном. Правда, Дон?

– Правда. Ты хороший сторожевой пес.

– Вот так, папа. Я хороший сторожевой пес. А как ты думаешь, папа, много ли выпадет снега? Сможем мы поиграть в снежки завтра утром?

– Сомневаюсь. Но точно тебе никто не скажет, на улице достаточно холодно. Если тебе что-то понадобится, сам знаешь, звони в звонок. Какое-то время я еще буду на кухне…

Дэниел думал, что Мэгги все еще наверху. Но, видимо, она уже отправилась спать, поскольку кухонный стол был накрыт для завтрака и заслонка была закрыта. Дэниел взял с полки эмалированную сковородку и молча повертел ее в руках. Затем он швырнул ее на боковой столик и вышел в заднюю дверь. Пройдя короткий коридор, он постучался к Мэгги и распахнул дверь.

В первой комнате было темно, только из-под приоткрытой двери спальни пробивалась полоска света.

– Мэгги! – Дэниел взялся за ручку, осторожно открыл дверь и тихо вошел в спальню.

Мэгги сидела в постели. Шепотом она спросила:

– Что-нибудь случилось? Я тебе нужна?

Он заглянул ей в глаза и ответил:

– Да, Мэгги, ты мне нужна. И давай не будем ничего говорить.

Дэниел быстро скинул халат и пижаму, лег рядом с ней и заключил ее в объятия.

8

Не прошло и десяти минут, как из сада около кухни вынырнула большая, одетая в белое фигура. Ощупью она пробиралась вдоль низкой стены, заканчивающейся там, где начинался двор. Она шла, крадучись, мимо конюшен, занятых под гаражи, затем повернула и. наискосок двинулась через двор по направлению к стеклянной двери кладовой. Привычным движением руки она смахнула снег с нижнего замка. Ее пальцы нащупали ключ. Сняв замок, она тихонько открыла дверь и зашла внутрь.

Наткнувшись на огромные сапоги, она отшвырнула их в сторону ногой и продолжила свой путь, пока не дошла до следующей двери, ведущей в комнату, где хранились дрова. Протянула руку направо к поленнице и двинулась к двери, из-под которой выбивалась узкая полоска света. Постояв с минуту, прислушиваясь, она быстро развернулась, ощупала груду дров и выбрала длинное полено. Крепко зажав его, она направилась к этой полоске света.

Широко распахнув дверь свободной рукой, она почти впрыгнула в комнату и замерла.

Уинифред Кулсон оглядела свою кухню. Та выглядела, как обычно, из года в год: все чисто и аккуратно, как она всегда требовала.