Гоблины. Жребий брошен

В тот раз, уходя от Северовой, на первом этаже Мешок интуитивно вскрыл нужный почтовый ящик и, помимо всего прочего скомканного, в его руках очутился конверт на показавшееся подозрительно знакомым имя. Андрей разорвал и прочитал. Опера, они ведь такие… Как гинекологи. Не важно содержание — важно обращение. Мешок пробежался по строчкам и повторил «Ой-йо!», но уже в иной интерпретации. «Нам поперло… Или наоборот…» — пошкрябал затылок опер и по приезду в контору осторожно навёл справки. Так он узнал, что Наташа Северова в недавней прошлой жизни работала парикмахером в элитном салоне на улице Чайковского, куда, по-соседски, так любили наведываться милицейские бонзы. И что переквалифицироваться в аттестованные сотрудники милицейской пресс-службы ей помог никто иной как заместитель начальника УБЭП ГУВД полковник милиции Турвиненко. С которым Наташа, выражаясь скучным юридическим языком, сожительствовала на протяжении последних полутора лет.

От осознания сего факта Андрею сделалось немного неприятно. В большей степени наверное потому, что ему был персонально неприятен сам полковник Турвиненко, о котором Мешок знал и слышал много разного всякого. Но на развитие их с Наташей отношений это неприятие практически не повлияло: до конца месяца они встречались ещё, минимум, раз пять-шесть, и все эти встречи неизменно заканчивались альковной близостью. По ведомству, естественно пошли разговоры. Да и тьфу на них! А потом часть мужиков-сослуживцев, тех которые здоровы и в прямом, и душевном смысле (здесь, в первую очередь Гришка Холин) как гаркнули всем неугомонившимся! «Камыши» тут же и успокоились.

Но потом из отпуска вернулись Лера с Алиской, и на смену «бабьему лету» постепенно пришла тётка-осень, а за ней и старуха-зима. Встречи сделались нечастыми, а потом постепенно и вовсе сошли на нет. Инициатива, а вернее безынициативность, в данном случае исходила исключительно со стороны Андрея. Которого и служба затянула, и быт заел. Но самое главное — в какой-то момент Мешок почувствовал, что Наташа всё больше и больше привязывается к нему. А почувствовав — испугался, так как на тот момент ещё не был морально готов радикально менять что-то в своей более-менее устоявшейся жизни. Словом, его пока ещё вполне устраивало то, что категорически не устраивало Северову. На том они и разошлись. И каждый остался при своих. Правда, такой вод парад приоритетов продолжался относительно недолго.

Примерно полгода спустя в Северной Столице разразился большущий скандал: в отношении загодя списанного из органов полковника Турвиненко возбудили уголовное дело сразу по нескольким «злоупотребительским» статьям. До тюрьмы, как водится, дело не дошло — что-то замяли, что-то простили «за давностию лет», — однако крови у полковника бывшие коллеги попили немало. А посему, после того как решением суда дурная карма Турвиненко оказалась полностью очищенной, тот не стал восстанавливаться в должности, а решил посвятить себя большому бизнесу. В чем, благодаря полезным связям и знакомствам, очень быстро преуспел. А преуспев — сначала сменил модельный ряд своих авто и квартир, а в скорости — модельных ряд своих женщин. Так Наташа сперва лишилась жилья на Металлистов, а затем перед ней замаячила угроза увольнения — слишком уж много претенденток имелось на её козырное место в пресс-службе. Самостоятельные попытки Северовой уйти переводом в другое подразделение успехом не увенчались: видимо, брать на службу женщину скандально офоршмачившегося замначальника УБЭП считалось плохой приметой.

И вот тут-то ей по старой дружбе-памяти помог Мешок, которого только-только назначили на должность заместителя начальника будущих «гоблинов». Определённые сомнения у него, безусловно, имелись: как известно, хуже нет устраивать к себе на работу родственников или друзей. Экс-любовниц — тем паче. И всё-таки в какой-то момент Андрей решился, а решившись, сумел убедить Жмыха взять Северову на должность аналитика. И, как показало время, не прогадал. При всех своих закидонах и наличии за душой всего-навсего средне-технического (парикмахерского) образования, Наташа зарекомендовала себя как человек и легко обучаемый, и на лету схватывающий. Более того, с приходом Северовой былые отношения если не возобновились, то получили, скажем так, новое наполнение. Теперь их общение большию частью сводилось к взаимным словесным пикировкам, но при этом периодически Наташа позволяла Мешку совершать «доступ к телу». И тогда у Андрея внезапно нарисовывались экстренные служебные командировки и внеплановые суточные дежурства. Неизменно проходившие в тесной, но уютной «однушке» на Ленинском, на съём которой у Северовой ежемесячно уходила треть её милицейской зарплаты.

Ну да, не зарплатой единой жив человек. В том смысле, что в окружении Наташи появилось немалое количество мужиков, готовых по первому зову оказать содействие и высказать сочувствие молодой одинокой красивой женщине с квартирой. Словом, на жизнь хватало. А вот с настоящей любовью, с дружбой настоящей, дела у Северовой обстояли много хужее