Гоблин

— Давайте прикинем, где они находятся и куда могут добраться, — предложил Шамиль, раскладывая на капоте джипа большую карту с многочисленными пометками и кодовыми обозначениями.

Группу потеряшек, которых здесь чаще называют пятнашками, Благова на пути к Форту засекла с воздуха. На такой случай существует инструкция, согласно которой летчица и действовала. Заметив движение, Эльза облетела отчаянно машущих самолету людей на малой высоте и точно сбросила вымпел. Надписи на таких вымпелах выполнены на трех языках: на русском, английском и испанском. Текст короткий, бесхитростный, но категоричный: «Вас заметил самолет Русского Союза. Оставайтесь на месте и ждите спасателей. Если есть возможность, разожгите большой и дымный костер».

Поддернув левый рукав, Бикмеев глянул на циферблат своей «Омеги».

— Значит, они примерно здесь?

Я наклонился к карте, присмотрелся и кивнул.

— Лишь бы послушались и остались на месте, — заметил Костя.

— Гражданские… Такие запросто начудить могут, — низким баском возразил ему Якуб Шарданов, молодой кабардинец, не так давно перешедший в сталкеры из нукеров Сотникова. — Сколько уже было таких случаев! Найдется самодур, и не послушаются.

— Могут, — тихо согласился Монгол, делая отметку. — Ручеек, к примеру, увидят и пойдут вдоль него с понижением рельефа.

— Умные все стали… — поддакнул Костя.

— В принципе, от грунтовки недалеко. — Вытащив из планшета циркуль, командир сталкеров начал прикидывать расстояния. — Сейчас шестнадцать часов, думаю, что как можно ближе к ним мы подберемся часа за три, так? А лучше бы побыстрей.

Сталкеры молча кивнули.

— Так. Светового дня останется всего пара часов, сейчас темнеет быстро, должны успеть, — несколько неуверенно предположил Шамиль, осторожно сложив циркуль и почесав голову тупым концом прибора.

— На ночь их оставлять там никак нельзя, места совсем дикие. — Костя почему-то произнес слово «дикие» на волжский манер, с ударением на последнем слоге.

— Особенно если в группе есть женщины и дети. — Шам посмотрел на меня.

— Две женщины, три ребенка, — уточнил я итоги радиообмена.

— Во-от… Короче, надо ехать полным ходом.

Настало время заволноваться и мне!

— Э! Ребята, подождите! А что, в Форт-Россе никого нету? Оттуда же ближе!

— Группа Кастета на юге, в Речниках, мужики на рыбалке, некому там сейчас искать, форт надолго никто не бросит, — покачал головой командир группы. — Ты, Юра, свяжись с базой, пусть готовят медицину, затем выдвинутся вот сюда, время сообщим дополнительно. И ждут. Сдадим потеряшек — и назад.

— Стоп-стоп! Это что же, ты хочешь сказать, что я тут один выживать буду? — затравленно воскликнул я.

Оставаться у страшноватого бетонного склепа в гордом одиночестве, да еще и в ночь, мне категорически не хотелось.

Парни переглянулись.

— Начинается… Да мы к утру вернемся, не очкуй! — попытался успокоить меня Бикмеев, знающий о моей фобии. — Чего тут может произойти страшного? У тебя автомат при себе, вон какой крутой милитарист. Заберись в гараж.

— Не готов еще гараж, — перебил командира Костя.

Ну, вот просто зашибись теперь стало!

— Да? Жаль. Не вопрос, тогда лезь на башню и сиди себе там, мы тебе палатку оставим и спальник, — попытался меня успокоить Шамиль. — Пролет проволокой замотаешь, и ни один зверь не заберется. В конце концов, у тебя есть радио, маркони! Выше нос!

— Радио — оно конечно, — буркнул я грустно. — Только радости от этого что-то не чувствую.

— Юр, ну ты же понимаешь, это потеряшки, — пожал плечами командир группы, показывая, что по-другому поступить не может.

Потеряшки — высший приоритет в спасательных операциях, давно принятый в анклаве. Людей, только что перемещенных на другую планету, да еще и оказавшихся вдали от населенки, в беде оставлять нельзя. С ума могут сойти, бывало.

— Понимаю, — сказал я. — Езжайте, как-нибудь продержусь.

***

«Зверь не заберется… Да хорошему зверюге эти проволочки на два укуса!» — невесело подумал я, глядя вслед удаляющейся машине друзей.

Ну вот, уже потрясывать начало.

Все дело в моей фобии, проявляющейся, когда я в подобных условиях остаюсь в одиночестве. Называется она хилофобией, сиречь боязнью леса. Редкая штука, но именно мне с этой заразой и повезло, в тройных кавычках, — обладаю, будь она неладна. «Волков бояться — в лес не ходить» — моя любимая поговорка, к вашему сведению. Потому что для меня даже короткая прогулка в лес превращается в настоящее испытание на прочность. Хилофобы боятся не столько леса, как такового, сколько всего того, что может таиться в его зарослях: лесных хищников, маньяков, грабителей-убийц, злых духов и даже фантастических монстров, то есть всех, кто может скрываться в лесу с очень нехорошими целями… Стоит мне только попасть в такую среду, как я тут же представляю себе диких животных или серийных маньяков, прячущихся за каждым деревцем.

Прогрессирующая болезнь способна вызывать страх у хилофоба, который находится даже в небольшом лесопосадке. А у меня какая, прогрессирующая? Что за сволочизм!